Януш Вишневский "Одиночество в Сети"
мысли, перемешанные с цитатами
Автор пишет ярко и сочно. Мир узнаётся из мелких деталей. И после первых же страниц внезапно проникаешься осознанием: "Да, это Германия! Та Германия, которая на самом деле". Сознание выталкивает картинку вокзала, который было смылся из памяти, но сейчас восстал во всех подробностях. Сознание на автомате переделывает неуклюже переведённую "Альди" в привычную "ALDI" и обводит её знакомыми фирменными голубыми и синими линиями. Автор знает о Германии не понаслышке. И когда веришь в Германию, описанную им правдиво и подробно, то начинаешь верить и дальше. Во всё, что мне предстоит прочитать.
Постепенно проникаешься правильностью выбранного названия. Здесь "Одиночество" - не состояние, а имя существительное. Оно существовало само по себе, но вот оказалось в сети, и нам описывают все его приключения. "Одиночество в сети" - такое же определение, как "Октябрята в зоосаде" или "Индейцы в городе". У этого имени существительного в разрезе данного романа два имени: Якуб и... а, действительно, как звали вторую половинку этой истории? Якуб знал, ибо была фраза "Береги себя, у тебя красивое имя". Википедия скупо сообщает: " Главная героиня же осталась безымянной". Я же почему-то дал ей имя Ванда. Нормальное польское имя. Так что не удивляйтесь, когда встретите его далее. Но для простоты автор повсюду рассыпал "ОН" и "ОНА". А надо ли более?
"У меня столько информации о тебе, что мне захотелось, чтобы и ты что-то узнал обо мне. Мне 29 лет, я живу в Варшаве, и уже пять лет с мужчиной, который является моим мужем..." - после этого сообщения лично я вежливо бы попрощался, ибо во мне обязательно сработал внутренний выключатель. Меня всегда поражают анкеты на сайтах знакомств, в которых прямо указано "Замужем, живём вместе". Я бы отключился... но тогда бы истории не получилось
В Якубе, кстати, подобный выключатель тоже присутствует, но ему не хватает силы активизироваться: "И всякий раз, доходя до фрагмента о муже, взглядом перескакивал через несколько слов. А при последнем чтении попросту не заметил его". Это чёрточка многих людей - замечать только то, что выгодно, и не замечать то, что может порушить сложившуюся (или складывающуюся) картину мира.
Фраза, которую стоит запомнить: "Здесь ничего не отвлекает внимание. Ни запах, ни внешность, ни слишком маленькая грудь. В Сети свой образ создаешь словами. Собственными словами. Никогда не известно, сколько времени штекер будет в гнезде, и потому сразу переходишь к главному и задаешь по-настоящему существенные вопросы. Но даже задавая их, кажется, не ждешь полной искренности". Собственно, общение в Сети - это игра с самим собой. Задаёшь в таинственную пустоту интересующий тебя вопрос, а потом замираешь в сладком ожидании: достанется ли тебе тот ответ, который так жаждешь получить. Если достаётся, то продолжаешь игру дальше. Если нет, скучающе зеваешь, выключаешь компьютер и отправляешься спать.
У экрана ничего не напрягает. Вокруг привычная обстановка. Можно просто быть собой. Это не свидание. Это интерактивная игра. Но игра, которая затягивает всё сильнее: "Внезапно ему захотелось знать о ней все. И неважно, что он ее не видит. Она сама расскажет ему то, что он мог бы увидеть. Расскажет своими словами. И это будет именно так, как хотела бы она, чтобы он видел ее. И он в это поверит и такую будет забирать ее — мысленно — домой и в свое воображение. Ибо в Интернете самое главное — слова и воображение". С её стороны идёт игра такого же плана. Мир, наполненный новыми тёплыми ощущениями: "Она обожала это одиночество с тех пор, как нашла Якуба. Заваривала кофе и, когда его аромат заполнял всю комнату, включала компьютер. Пока модем набирал номер их варшавского интернет-провайдера, она садилась, полная ожиданий, как одуревшая от любви девчонка, и ставила перед монитором чашку кофе. Включала почтовую программу и ждала, когда все мейлы будут пересланы с познаньского сервера их фирмы на ее компьютер. Потом поочередно открывала его письма и прочитывала. Это было так романтично и чудесно".
И ключевое слово здесь снова "Одиночество". Одиночество, милостиво позволяющее быть вдвоём.
Когда точка необратимости остаётся позади? Когда достигаешь состояния, описанного абзацем: "User went offline. Как он ненавидел это уведомление! Особенно по пятницам в конце рабочего дня. Внезапно в его кабинете становилось так пусто. И в нем поднималось чувство, являющееся смешением горечи, обиды на нее, разочарования и одиночества. Всего сразу".
"Можно иметь плюшевого медвежонка, зайчика или щенка. А можно двойную спираль ДНК из плексигласа. Она, конечно, не мягкая, не плюшевая и ее не прижмешь к щеке. Зато в ней — гены". Это подарок Якуба. Это уже ответный подарок (ведь неделей назад он получил конверт, в котором прятался лифчик, надушенный изысканным ароматом). Это даже не подарок Якуба, а талисман для Ванды. Уже не просто буквы посланий, а живые вещи, словно согретые теплом того, кто на другом конце провода.
Чаши весов Гармонии уравновесились. На одной из них блаженствует пустота Якуба, которая заполнилась желанным образом Ванды. На другой - расширившиеся горизонты ощущений Ванды, охарактеризованные: "Он стал замечать и в их разговорах по ICQ, и в ее мейлах, что она нашла себе modus vivendi и научилась жить (по его мнению, уютно и удобно) между двумя мужчинами — между ним и своим мужем. Каждый из них был источником совершенно разных ощущений, но в результате, ободренная тем, что Якуб совладал с ревностью или по крайней мере не выказывает ее, она перестала скрывать, что такая ситуация ей не мешает, не тревожит, не нервирует и не приводит в отчаяние".
"Но главным испытанием для любви окажется сама встреча..." - завлекала аннотация, и до чтения мне казалось, что автор закончит роман развязкой, весьма часто встречающейся в жизни. Первое свидание. Он, глядя на неё: маленькую, толстую, некрасивую, понимает, что больше никогда не спросит, какого цвета на ней бельё. С этого момента вопрос навсегда потерял актуальность, ибо банально неинтересно. Она, рассматривая его, худосочного, с обыденным лицом, с нелепыми жестами, отчётливо догадывается: там, в буйстве фантазий и страстей, которые так отчётливо рисовало взбудораженное сознание, рядом с ней было явно не ЭТО. Великие мысли и важные разговоры остались в прошлом, оскорблённые чувства зовут немедленно начать поиск кого-то иного. Это ведь несложно, обменяться парой блёклых фраз, попрощаться, сославшись на дела. Быть может, даже пообещать написать. И уйти, уже зная, что на этот адрес больше не отправится ни строчки. Немного обидно, но Интернет подсказывает: ничего страшного не случилось. Просто из миллиона возможных кандидатов осталось 999999. Магия больших чисел успокаивает лучше всяких слов.
Но нет! Автору хочется резонанса. Автор желает максимума. Поэтому постулат "Вы привлекательны, я чертовски привлекателен" только набирает силу после обмена фотографиями. "На этом снимке она была поразительно красива. Она тратила много времени, чтобы хорошо выглядеть на таких мероприятиях. Главным образом для того, чтобы девочкам из маркетинга и администрации нечего было бы сказать, когда на следующий день они за кофе будут вплоть до каждой мелочи обсуждать «старых» сотрудников фирмы. Да, на этом снимке она выглядела на все сто. Загорелая после отдыха на Балатоне. Похудевшая, после того как отравилась мороженым в Сопоте, и потрясающе причесанная Ивоной. Все ей говорили, что выглядит она прекрасно. Все, кроме секретарши. Но это было лучшее доказательство того, что на этом фотоснимке она действительно очень хороша". Внешность Якуба не описана. Но это не означает ничего серьёзного. Достаточно того, в тексте нет ни малейшего намёка на разочарование Ванды относительно внешности Якуба. Напротив: "«На расстоянии вытянутой руки» они были лишь раз в жизни — в том поезде, шедшем из Берлина в Познань, когда они еще не знали имен друг друга, не обменялись ни словом и только иногда встречались их заинтересованные взгляды".
Якуб симпатичен даже не столько внешностью и манерами общения, как тем, что является воплощением Большой Женской Мечты, сформулированной словами Дженнифер: "Он был моим любовником и одновременно лучшей подругой. Нечто подобное случается только в фильмах и причем только тех, которые снимают в Калифорнии. А со мной случилось в действительности в дождливом Дублине. Он давал мне все и ничего не хотел взамен". Кто-то спросит, что я имею против этой фразы? Ничего конкретного. Наверное, я просто против тех отношений, которые метко прозвали "свободная любовь". Тем более, что данный термин получается дико односторонним, ибо по чувствам той же Ванды: "Она знает его всего тридцать минут, а уже поймала себя на том, что ревнует его к какой-то женщине". Наверное, это замечательное чувство, когда знаешь, что кто-то принадлежит исключительно тебе, но лично от тебя не вправе ничего требовать.
"Герои «Одиночества в сети» встречаются в интернет-чатах, обмениваются эротическими фантазиями, рассказывают истории из своей жизни, которые оказываются похлеще любого вымысла", - поясняет аннотация. Действительно, островков эротических сцен там немало. Все они описаны с такой физиологичностью, что Эммануэль Арсан нервно переживает о том, как мало она, оказывается, успела испытать в жизни, а героини Франсуазы Саган с печалью понимают, что они - не более чем скромные и наивные школьницы. Постепенно количество переходит в качество, и очередное описание уже начинает отторгать, подобно сцене, где вьетнамская свинья ненароком позавтракала хомяком. Но, думаю, это для меня, испорченного социалистическим реализмом. Это мне, воспитанному целомудренной отечественной фантастикой, моральный облик героев которой не предполагал промискуитета, кажется, что такие подробные описания - нечто лишнее, то, что хотелось бы оставить за кадром. Мне бы воздушно так, полунамёком, чтобы фантазия дорисовала. Западная же литература прагматична, поэтому испытывает в последнее время к подобным текстам нездоровую страсть. Но, надо заметить, история, наполненная чувствами, бегущими по проводам, и предвещающая счастливую встречу в реале, имеет неоспоримые достоинства. Словно современная сказка.
Поэтому главным испытанием стала вовсе не встреча, а её последствия: будущий ребёнок. Когда Ванде было нечем заняться, Якуб казался переполненным привлекательными качествами. Однако тут природа берёт своё и мгновенно производит переоценку ценностей. Теперь требуется не чувственный поэт с мягким женственным характером, а полярный лётчик с твёрдой рукой и предсказуемыми поступками. Тем более, что он уже под боком. "Да, она его жена. Они принесли обеты друг другу. Это ее дом. Он так старается. У них такие планы. Ее родители обожают его. Он очень работящий. Он любит их дом. И ни разу не изменил ей. Материально они устроены лучше всех своих знакомых. А теперь у них будет ребенок. Ради нее он сделает все что угодно. Уж это-то она знает. Он — хороший человек.
— Завтра начну искать для нас квартиру побольше, — сказал он, закурив сигарету, после того как они закончили заниматься любовью.
Вот он пообещал. У них будет ребенок. Ее родители так его любят. А там всего лишь Интернет".
Затирание прошлого происходит буднично и скорострельно. Мир, созданный вещицами, овеянными ореолом совместных чувств, мигом становится грудой ненужного хлама. Автор сказал об этом, как всегда, ярко и, как всегда, прямолинейно.
"Первым делом она вынула полусгоревшую зеленую свечку, которую он когда-то ей прислал, чтобы они могли «устроить ужин при свечах». Они открыли чат на ICQ, откупорили вино, заказали пиццу — он в Мюнхене, она в Варшаве, — зажгли свечи и стали есть. Именно во время этого ужина она спросила, как выглядит его мать. Он ответил, что она очень красивая. Говорил о ней совершенно необыкновенно. Причем в настоящем времени. И лишь спустя месяц она узнала, что его мать умерла, когда он был еще студентом.
В корзину.
Затем она наткнулась на ксерокопию его аттестата зрелости. Это прислал в шутку: якобы хотел доказать ей, что действительно получил аттестат зрелости.
В корзину.
Открытка из Нового Орлеана с пятнами от вина. Она перевернула ее и прочитала: «Спасибо за то, что ты есть. Я слишком давно не благодарил тебя. А здесь, в этом городе, это можно сделать с праздничным чувством. Якуб».
В корзину.
Книжка о генетике. Со множеством его замечаний, написанных карандашом на полях. На 304 странице в главе о генетическом наследовании несколько слов, которые парализовали ее, когда она через несколько месяцев обнаружила их. Они были стерты ластиком, но на свет видны: «Я хотел бы иметь с тобой ребенка. Ох как хотел бы».
В корзину.
Нет, так невозможно! Она просто не выдержит этого. Резким движением она вытащила ящик и вытряхнула все его содержимое в корзину. Поставила пустой ящик на место и сложила оставшиеся свои вещи в сумку. Потом сидела на стульчике, понурив голову, и ждала, когда вернется секретарша.
Совершенно случайно она бросила взгляд на корзину. На самом верху лежала плексигласовая модель двойной спирали. Амулет, который он прислал ей".
Если бы Якуб на другом конце провода поступал бы так же просто и отрешённо, это было бы жизненно. Но автор не зря весь роман подчёркивал усиленную женственность его натуры. Роман закончится там же, где и начинался. На вокзале Берлин-Лихтенберг. Там, где бросается под поезд больше всего самоубийц.
Поэтому, когда абонент, с которым было так завлекательно и очаровательно вести беседы на всевозможные и даже очень жаркие темы, куда-то таинственно исчезает, не надо думать, что на том конце провода случилась беда или вселенская катастрофа. Скорее всего, там поняли, что на этом конце провода "всего лишь Интернет".
мысли, перемешанные с цитатами
Автор пишет ярко и сочно. Мир узнаётся из мелких деталей. И после первых же страниц внезапно проникаешься осознанием: "Да, это Германия! Та Германия, которая на самом деле". Сознание выталкивает картинку вокзала, который было смылся из памяти, но сейчас восстал во всех подробностях. Сознание на автомате переделывает неуклюже переведённую "Альди" в привычную "ALDI" и обводит её знакомыми фирменными голубыми и синими линиями. Автор знает о Германии не понаслышке. И когда веришь в Германию, описанную им правдиво и подробно, то начинаешь верить и дальше. Во всё, что мне предстоит прочитать.
Постепенно проникаешься правильностью выбранного названия. Здесь "Одиночество" - не состояние, а имя существительное. Оно существовало само по себе, но вот оказалось в сети, и нам описывают все его приключения. "Одиночество в сети" - такое же определение, как "Октябрята в зоосаде" или "Индейцы в городе". У этого имени существительного в разрезе данного романа два имени: Якуб и... а, действительно, как звали вторую половинку этой истории? Якуб знал, ибо была фраза "Береги себя, у тебя красивое имя". Википедия скупо сообщает: " Главная героиня же осталась безымянной". Я же почему-то дал ей имя Ванда. Нормальное польское имя. Так что не удивляйтесь, когда встретите его далее. Но для простоты автор повсюду рассыпал "ОН" и "ОНА". А надо ли более?
"У меня столько информации о тебе, что мне захотелось, чтобы и ты что-то узнал обо мне. Мне 29 лет, я живу в Варшаве, и уже пять лет с мужчиной, который является моим мужем..." - после этого сообщения лично я вежливо бы попрощался, ибо во мне обязательно сработал внутренний выключатель. Меня всегда поражают анкеты на сайтах знакомств, в которых прямо указано "Замужем, живём вместе". Я бы отключился... но тогда бы истории не получилось
В Якубе, кстати, подобный выключатель тоже присутствует, но ему не хватает силы активизироваться: "И всякий раз, доходя до фрагмента о муже, взглядом перескакивал через несколько слов. А при последнем чтении попросту не заметил его". Это чёрточка многих людей - замечать только то, что выгодно, и не замечать то, что может порушить сложившуюся (или складывающуюся) картину мира.
Фраза, которую стоит запомнить: "Здесь ничего не отвлекает внимание. Ни запах, ни внешность, ни слишком маленькая грудь. В Сети свой образ создаешь словами. Собственными словами. Никогда не известно, сколько времени штекер будет в гнезде, и потому сразу переходишь к главному и задаешь по-настоящему существенные вопросы. Но даже задавая их, кажется, не ждешь полной искренности". Собственно, общение в Сети - это игра с самим собой. Задаёшь в таинственную пустоту интересующий тебя вопрос, а потом замираешь в сладком ожидании: достанется ли тебе тот ответ, который так жаждешь получить. Если достаётся, то продолжаешь игру дальше. Если нет, скучающе зеваешь, выключаешь компьютер и отправляешься спать.
У экрана ничего не напрягает. Вокруг привычная обстановка. Можно просто быть собой. Это не свидание. Это интерактивная игра. Но игра, которая затягивает всё сильнее: "Внезапно ему захотелось знать о ней все. И неважно, что он ее не видит. Она сама расскажет ему то, что он мог бы увидеть. Расскажет своими словами. И это будет именно так, как хотела бы она, чтобы он видел ее. И он в это поверит и такую будет забирать ее — мысленно — домой и в свое воображение. Ибо в Интернете самое главное — слова и воображение". С её стороны идёт игра такого же плана. Мир, наполненный новыми тёплыми ощущениями: "Она обожала это одиночество с тех пор, как нашла Якуба. Заваривала кофе и, когда его аромат заполнял всю комнату, включала компьютер. Пока модем набирал номер их варшавского интернет-провайдера, она садилась, полная ожиданий, как одуревшая от любви девчонка, и ставила перед монитором чашку кофе. Включала почтовую программу и ждала, когда все мейлы будут пересланы с познаньского сервера их фирмы на ее компьютер. Потом поочередно открывала его письма и прочитывала. Это было так романтично и чудесно".
И ключевое слово здесь снова "Одиночество". Одиночество, милостиво позволяющее быть вдвоём.
Когда точка необратимости остаётся позади? Когда достигаешь состояния, описанного абзацем: "User went offline. Как он ненавидел это уведомление! Особенно по пятницам в конце рабочего дня. Внезапно в его кабинете становилось так пусто. И в нем поднималось чувство, являющееся смешением горечи, обиды на нее, разочарования и одиночества. Всего сразу".
"Можно иметь плюшевого медвежонка, зайчика или щенка. А можно двойную спираль ДНК из плексигласа. Она, конечно, не мягкая, не плюшевая и ее не прижмешь к щеке. Зато в ней — гены". Это подарок Якуба. Это уже ответный подарок (ведь неделей назад он получил конверт, в котором прятался лифчик, надушенный изысканным ароматом). Это даже не подарок Якуба, а талисман для Ванды. Уже не просто буквы посланий, а живые вещи, словно согретые теплом того, кто на другом конце провода.
Чаши весов Гармонии уравновесились. На одной из них блаженствует пустота Якуба, которая заполнилась желанным образом Ванды. На другой - расширившиеся горизонты ощущений Ванды, охарактеризованные: "Он стал замечать и в их разговорах по ICQ, и в ее мейлах, что она нашла себе modus vivendi и научилась жить (по его мнению, уютно и удобно) между двумя мужчинами — между ним и своим мужем. Каждый из них был источником совершенно разных ощущений, но в результате, ободренная тем, что Якуб совладал с ревностью или по крайней мере не выказывает ее, она перестала скрывать, что такая ситуация ей не мешает, не тревожит, не нервирует и не приводит в отчаяние".
"Но главным испытанием для любви окажется сама встреча..." - завлекала аннотация, и до чтения мне казалось, что автор закончит роман развязкой, весьма часто встречающейся в жизни. Первое свидание. Он, глядя на неё: маленькую, толстую, некрасивую, понимает, что больше никогда не спросит, какого цвета на ней бельё. С этого момента вопрос навсегда потерял актуальность, ибо банально неинтересно. Она, рассматривая его, худосочного, с обыденным лицом, с нелепыми жестами, отчётливо догадывается: там, в буйстве фантазий и страстей, которые так отчётливо рисовало взбудораженное сознание, рядом с ней было явно не ЭТО. Великие мысли и важные разговоры остались в прошлом, оскорблённые чувства зовут немедленно начать поиск кого-то иного. Это ведь несложно, обменяться парой блёклых фраз, попрощаться, сославшись на дела. Быть может, даже пообещать написать. И уйти, уже зная, что на этот адрес больше не отправится ни строчки. Немного обидно, но Интернет подсказывает: ничего страшного не случилось. Просто из миллиона возможных кандидатов осталось 999999. Магия больших чисел успокаивает лучше всяких слов.
Но нет! Автору хочется резонанса. Автор желает максимума. Поэтому постулат "Вы привлекательны, я чертовски привлекателен" только набирает силу после обмена фотографиями. "На этом снимке она была поразительно красива. Она тратила много времени, чтобы хорошо выглядеть на таких мероприятиях. Главным образом для того, чтобы девочкам из маркетинга и администрации нечего было бы сказать, когда на следующий день они за кофе будут вплоть до каждой мелочи обсуждать «старых» сотрудников фирмы. Да, на этом снимке она выглядела на все сто. Загорелая после отдыха на Балатоне. Похудевшая, после того как отравилась мороженым в Сопоте, и потрясающе причесанная Ивоной. Все ей говорили, что выглядит она прекрасно. Все, кроме секретарши. Но это было лучшее доказательство того, что на этом фотоснимке она действительно очень хороша". Внешность Якуба не описана. Но это не означает ничего серьёзного. Достаточно того, в тексте нет ни малейшего намёка на разочарование Ванды относительно внешности Якуба. Напротив: "«На расстоянии вытянутой руки» они были лишь раз в жизни — в том поезде, шедшем из Берлина в Познань, когда они еще не знали имен друг друга, не обменялись ни словом и только иногда встречались их заинтересованные взгляды".
Якуб симпатичен даже не столько внешностью и манерами общения, как тем, что является воплощением Большой Женской Мечты, сформулированной словами Дженнифер: "Он был моим любовником и одновременно лучшей подругой. Нечто подобное случается только в фильмах и причем только тех, которые снимают в Калифорнии. А со мной случилось в действительности в дождливом Дублине. Он давал мне все и ничего не хотел взамен". Кто-то спросит, что я имею против этой фразы? Ничего конкретного. Наверное, я просто против тех отношений, которые метко прозвали "свободная любовь". Тем более, что данный термин получается дико односторонним, ибо по чувствам той же Ванды: "Она знает его всего тридцать минут, а уже поймала себя на том, что ревнует его к какой-то женщине". Наверное, это замечательное чувство, когда знаешь, что кто-то принадлежит исключительно тебе, но лично от тебя не вправе ничего требовать.
"Герои «Одиночества в сети» встречаются в интернет-чатах, обмениваются эротическими фантазиями, рассказывают истории из своей жизни, которые оказываются похлеще любого вымысла", - поясняет аннотация. Действительно, островков эротических сцен там немало. Все они описаны с такой физиологичностью, что Эммануэль Арсан нервно переживает о том, как мало она, оказывается, успела испытать в жизни, а героини Франсуазы Саган с печалью понимают, что они - не более чем скромные и наивные школьницы. Постепенно количество переходит в качество, и очередное описание уже начинает отторгать, подобно сцене, где вьетнамская свинья ненароком позавтракала хомяком. Но, думаю, это для меня, испорченного социалистическим реализмом. Это мне, воспитанному целомудренной отечественной фантастикой, моральный облик героев которой не предполагал промискуитета, кажется, что такие подробные описания - нечто лишнее, то, что хотелось бы оставить за кадром. Мне бы воздушно так, полунамёком, чтобы фантазия дорисовала. Западная же литература прагматична, поэтому испытывает в последнее время к подобным текстам нездоровую страсть. Но, надо заметить, история, наполненная чувствами, бегущими по проводам, и предвещающая счастливую встречу в реале, имеет неоспоримые достоинства. Словно современная сказка.
Поэтому главным испытанием стала вовсе не встреча, а её последствия: будущий ребёнок. Когда Ванде было нечем заняться, Якуб казался переполненным привлекательными качествами. Однако тут природа берёт своё и мгновенно производит переоценку ценностей. Теперь требуется не чувственный поэт с мягким женственным характером, а полярный лётчик с твёрдой рукой и предсказуемыми поступками. Тем более, что он уже под боком. "Да, она его жена. Они принесли обеты друг другу. Это ее дом. Он так старается. У них такие планы. Ее родители обожают его. Он очень работящий. Он любит их дом. И ни разу не изменил ей. Материально они устроены лучше всех своих знакомых. А теперь у них будет ребенок. Ради нее он сделает все что угодно. Уж это-то она знает. Он — хороший человек.
— Завтра начну искать для нас квартиру побольше, — сказал он, закурив сигарету, после того как они закончили заниматься любовью.
Вот он пообещал. У них будет ребенок. Ее родители так его любят. А там всего лишь Интернет".
Затирание прошлого происходит буднично и скорострельно. Мир, созданный вещицами, овеянными ореолом совместных чувств, мигом становится грудой ненужного хлама. Автор сказал об этом, как всегда, ярко и, как всегда, прямолинейно.
"Первым делом она вынула полусгоревшую зеленую свечку, которую он когда-то ей прислал, чтобы они могли «устроить ужин при свечах». Они открыли чат на ICQ, откупорили вино, заказали пиццу — он в Мюнхене, она в Варшаве, — зажгли свечи и стали есть. Именно во время этого ужина она спросила, как выглядит его мать. Он ответил, что она очень красивая. Говорил о ней совершенно необыкновенно. Причем в настоящем времени. И лишь спустя месяц она узнала, что его мать умерла, когда он был еще студентом.
В корзину.
Затем она наткнулась на ксерокопию его аттестата зрелости. Это прислал в шутку: якобы хотел доказать ей, что действительно получил аттестат зрелости.
В корзину.
Открытка из Нового Орлеана с пятнами от вина. Она перевернула ее и прочитала: «Спасибо за то, что ты есть. Я слишком давно не благодарил тебя. А здесь, в этом городе, это можно сделать с праздничным чувством. Якуб».
В корзину.
Книжка о генетике. Со множеством его замечаний, написанных карандашом на полях. На 304 странице в главе о генетическом наследовании несколько слов, которые парализовали ее, когда она через несколько месяцев обнаружила их. Они были стерты ластиком, но на свет видны: «Я хотел бы иметь с тобой ребенка. Ох как хотел бы».
В корзину.
Нет, так невозможно! Она просто не выдержит этого. Резким движением она вытащила ящик и вытряхнула все его содержимое в корзину. Поставила пустой ящик на место и сложила оставшиеся свои вещи в сумку. Потом сидела на стульчике, понурив голову, и ждала, когда вернется секретарша.
Совершенно случайно она бросила взгляд на корзину. На самом верху лежала плексигласовая модель двойной спирали. Амулет, который он прислал ей".
Если бы Якуб на другом конце провода поступал бы так же просто и отрешённо, это было бы жизненно. Но автор не зря весь роман подчёркивал усиленную женственность его натуры. Роман закончится там же, где и начинался. На вокзале Берлин-Лихтенберг. Там, где бросается под поезд больше всего самоубийц.
Поэтому, когда абонент, с которым было так завлекательно и очаровательно вести беседы на всевозможные и даже очень жаркие темы, куда-то таинственно исчезает, не надо думать, что на том конце провода случилась беда или вселенская катастрофа. Скорее всего, там поняли, что на этом конце провода "всего лишь Интернет".
@музыка: Boehse Onkelz - Nichts ist fur die Ewigkeit
