"И звезда с звездою говорит..."

На телефоне у меня автоответчик. Хорошо поставленным голосом он что-то вещает по-немецки. Наверное, просит оставить сообщение. Услышав человеческий голос, дозвонившийся робот из "Уралсвязьинформа" начал радостно вещать о новостях компании, закончив свою речь ультиматумом: "Для участия в опросе нажмите кнопку 0, для информации о наших новых тарифах нажмите кнопку 1..."
Мой автоответчик записывать сообщения может, а вот кнопки нажимать пока ещё не обучен.
"Выбран неверный вариант ответа", - оповестил его робот после трёхсекундного ожидания.
И тут же начал своё длиннющее сообщение с самого начала.
Я ещё послушал, а потом надоело, и палец нажал клавишу удаления сообщения. Теперь жалею. Теперь хочется знать, сколько раз робот начинал вещать сначала после очередного "Выбран неверный вариант ответа".
Так вот и не сумели договориться два искусственных разума.

@музыка: Rockets - Some Other Place Some Other Time

---

За два шага до стотысячной отметки

сохраню на память картинку

Не хватает всего двух посетителей. Но завтра они будут выражаться шестизначным числом.
Правда, надо признать, что число это набрано за долгие годы. Но оно есть.
Не стоит им слишком заморачиваться. Иначе есть соблазн поверить в то, что сделано много. А это не так.
Поэтому просто пойду дальше (но буду помнить этот день и это число)

---

Но тёмною ночью спросонок Слышу я даже теперь: — Милый мой мальчик, Пока ты волчонок, Ты не совсем ещё зверь. Травка, цветы-незабудки, Мама печёт пирожки: — Кушай, мой мальчик, Пока твои зубки, Не превратились в клыки! (с) к/ф "Про Красную Шапочку"

---

Холода... и настроение какое-то сонное. Словно готовлюсь к зимней спячке

Хочу быть Васькой на завалинке, Сидеть зимою в теплом валенке, Сметану кушать и блины, И видеть с мышкой вкусной сны. (с) Николай Векшин

@музыка: Vera - Take Me To The Bridge

---

"Мир увлечений - 2012"

Пермь становится всё более цивилизованным городом. Одно из доказательств - завершившаяся выставка "Мир Увлечений", она же "Антикварный Салон".

обзор и несколько фотографий на память

Конечно, выставка эта проходила и в прошлом году, но налицо изменения в её организации. Для меня было важно её совмещение с филателистическими экспозициями. Анонсировали коллекции почтовых марок по двум направлениям:
1. Демонстрация "Чёрного Пенни" (первой почтовой марки)
2. Посвящение боевой славе России (в честь 200-летия отечественной войны с французами)
Мне понравилось, что Чёрный Пенни был представлен аж в двух вариантах. Во-первых, в составе экспозиции, посвящённой Роланду Хиллу (который и реализовал идею с почтовыми марками). Во-вторых, какой-то банк в рекламных целях выставил посреди прохода тумбу с витриной, где можно было полюбоваться на одиночную марку и на древний конверт. Правда, на марку банк явно поскупился, поэтому их экземпляр изобиловал странными красными разводами, явно не украшавшими профиль юной королевы Виктории.

Экспозиции, посвящённые боевой славе, не ограничивались тематикой войны 1812 года. Можно было посмотреть интересную подборку открыток времён второй мировой. Самой оригинальной мне показалась коллекция, где фоном для выставленных марок послужили... детские рисунки. Смотрелось, прямо скажу, неожиданно.
Меня же, как собирателя тематики "Космос" сразу притянула экспозиция, посвящённая Юрию Гагарину. Редких марок там не предвидилось, зато оформление порадовало тщательностью раскрытия темы и приятной аккуратностью. Уже несколько дней прошло, а стенд так и стоит перед глазами. Кину снимок и сюда, хотя на мелкой и мутной фотографии оценить мастерство коллекционера не представляется возможным.

Естественно, превалировали монеты. В какую сторону второго зала не иди, обязательно наткнёшься на точку, торгующую монетами различных времён. В изобилии представлены биметаллические и юбилейные десятки. И (а куда без них) новёхонькие двушки и пятёрки, а также свежевыпущенные альбомы для них. Я больше надеялся на марки, поэтому в монетах не рылся. Но по пути удачно приобрёл рубль 1991 года (М) в блеске. Не сказать, что 1991 год редкость, но наш регион изобилует рублями Ленинградского монетного двора (Л), а покупать по Интернету дороговато из-за расходов на пересылку. Огромное количество всевозможных нумизматов и любителей наплывами перемещалось от точки к точке в этом царстве монет и по настроению было весьма довольно. Впрочем, массовость можно оценить по снимку.

В первом зале было тихо и спокойно. Обстановка (впрочем, как и всегда) более напоминала выставку, чем ярмарку. К оформлению организаторы подошли толково. Между точками уместились витрины с примерами самых различных коллекций от моделей автомобилей и флаеров к фильмам до самых настоящих метеоритов. Пример стенда с метеоритами, украшенный памятными монетами, перед вами.

Здесь же собрались любители техники. Дальний левый угол занимала гоночная трасса, по которой резво носились автомобильчики. Движущиеся экспонаты всегда приковывают внимание. И автомобили не подводили зрителей, хоть и не всегда вписывались в повороты. Дальний правый угол занимали создатели железнодорожных магистралей. Макеты местности с холмами и зданиями исполосовывали линии железных дорог, по которым носились разномастные составы. Железнодорожный мир притягивает. За ним можно наблюдать не хуже, чем за горением огня или течением реки.

Из монументальных экспонатов взгляд не пропускал ретро-автомобили, представленные в обоих залах. Судя по номерам, автомобили эти на ходу и (в случае чего) могут стать полноправными участниками дорожного движения. Быть может, я доживу до того знаменательного дня, когда по центральной улице Перми проследует парад автомобилей былых эпох. Впрочем, быть может, день этот уже давно наступил, а я просто пропустил его по незнанию =)

Из предметов, которые я люблю разглядывать, но не планирую приобретать, выделю бутылочки прошлых веков. Обыденная бытовая посуда выглядит совершенно иначе, если прибыла к нам из прошлого. Мне любезно разрешили сфотографировать одну из экспозиций. Моё воображение почему-то всегда рисует вместо стеклянных сосудов фигурки маленьких людей. С характерами. Со сложившимися судьбами. Но каждый из этих человечков хрупок, поэтому к ним надо относиться бережно. Отойду от них подальше, а в душе всё равно остаётся нечто тёплое. Поэтому свой небольшой рассказ закончу именно этим снимком.

@музыка: Dee D'Jackson - Sky Walking

---

Говорят, нельзя в одну реку войти дважды. Я решил попробовать. Правда, и река уже называется иначе,и статус у меня не ученический.
Зато в моём распоряжение теперь целая башня.

@музыка: Oran 'Juice' Jones - The Rain

---

Снимок уведён с сайта "Комсомольской Правды"



Больше всего потрясает ошалелое выражение кошачьей морды. Сразу видно, котяра переживает нечто, ранее неизведанное и незапланированное для кошачьего сознания. Своего рода когнитивный диссонанс

---

Путевой обходчик

Немного мыслей о фильме

На ниве фильмов ужасов российскому кинематографу пока трудно, как никогда. Снятые в давние годы "Господин оформитель" и "Семья вурдалаков" заслуженно тянут на звание художественных фильмов, но вряд ли способны зваться ужасами, так как пугать не способны. Тем не менее, отечественные команды не прекращают эксперименты в данном направлении. В последнее время (видимо, восхитившись, как удачно легла история адмирала Колчака на кальки "Титаника") наметилась тенденция размещения удачных западных брэндов в российские декорации.
С востоком не задалось. Унылые "Мёртвые дочери" до завораживающе таинственных "Тёмных вод" или "Звонка" не дотягивают уж слишком далеко. А вот запад предлагает сюжеты, вполне годные для воплощения собственными силами.
Что есть "Путевой обходчик", если разложить его по западным сюжетам? Это герой "Пятницы 13-го" (начиная с третьей части), помещённый в пространство закрытой ветки московского метро. Начальные титры сопровождены зловещими рисунками в стиле лент Дарио Ардженте и разбавлены трагично-вкрадчивой песенкой наподобие считалки, которую неустанно повторяют дети в эпопее про Фредди Крюгера.
Американские кинематографисты, засунув человека в хоккейной маске даже на космическую станцию будущего, не догадались одну из историй перенести в мир, состоящий из мрачных туннелей. Кроме того, акцент первых минут фильма делается на боевикастую составляющую. Тут вам и ограбление банка, и похищение симпатичных заложниц. Уже, скажем, есть отличия от базовой модели, по которой группа весёлых и безалаберных бездельников отправляется в лесную глушь, чтобы найти там мучительную смерть.
От шаблона попробовали отойти и в образе героинь. Умная и хладнокровная девушка погибает (к моему величайшему сожалению) и даже не от рук мешкоголового маньяка. А нервная стервозина постепенно берёт себя в руки и становится если и не бойцом, то героиней, а не персонажем второго плана.
Огромным просчётом сценаристов явился образ милиционера. Сначала он смешон, потом жалок. А уж когда всаживает по чистой случайности автоматную очередь в грудь умной и симпатичной девушки, то тут и детсадовцу ясно: это уже не жилец. И очень зря! Взаимодействие бандита-лидера и милиционера могло если не спасти фильм противостоянием двух моралей, то хотя бы придать ему важную составляющую борьбы разноплановых образов одной весовой категории.
В результате имеем стандартный фильм, где тупо ставишь на то, кто погибнет следующим, и последовательно проверяешь верность своих догадок. Пересматривать его смысла нет, так как очередь на кладбище уже выяснена. Тем не менее, хочется отметить, что если уж действительно некуда девать полтора часа, то "путевой обходчик" - вполне достойный вариант убить время. По крайней мере от него не остаётся впечатления унылой убогости, как от "мёртвых дочерей". Что знаменует "как бы" надежду: российский кинематограф постепенно растёт и когда-нибудь (может, я даже доживу) сумеет предложить нам что-то, поистине завораживающее и пугающее, а не просто ремейк "Пятницы 13-го", где базовая американская команда героев заменена базовой командой шаблонных персонажей российских телевизионных сериалов.

---

Замечательная штука - Интернет. Недавно зарегился на сайте знакомств, и вот вчера мне написала потрясающая и уникальная девушка. Она живёт сразу в Словакии, США и Гане. И выглядит в этих странах абсолютно по-разному. Объединяет этих непохожих особ (в одной из которых можно опознать 20-летнюю Colette Dionne) лишь одинаковый е-мейл.

Ещё Интернет сделал меня провидцем. Я уже заглянул в будущее и знаю, содержание всех писем, которые мне пришлёт эта симпатичная особа.

Какая всё-таки полезная штука - Anti-Scam-Форумы

@музыка: Mauro - Buona Sera - Ciao Ciao

---

Современная проза (как это теперь принято отмечать "18+")

немного мыслей о книге "Таба Циклон"

"А мальчишка все спускался, приплясывая по крутому спуску, отбивая немыслимую чечетку, и белая пыль взлетала у него из-под каблуков, и он что-то кричал во весь голос, очень звонко, и очень весело, и очень торжественно, - как песню или как заклинание, - и Рэдрик подумал, что впервые за все время существования карьера по этой дороге спускались так, словно на праздник. И сначала он не слушал, что там выкрикивает эта говорящая отмычка, а потом как будто что-то включилось в нем, и он услышал:
- Счастье для всех!.. Даром!.. Сколько угодно счастья!.. Все собирайтесь сюда!.. Хватит всем!.. Никто не уйдет обиженный!.. Даром!.. Счастье! Даром!..
А потом он вдруг замолчал, словно огромная рука с размаху загнала ему кляп в рот. И Рэдрик увидел, как прозрачная пустота, притаившаяся в тени ковша экскаватора, схватила его, вздернула в воздух и медленно, с натугой скрутила, как хозяйки скручивают белье, выжимая воду. Рэдрик успел заметить, как один из пыльных башмаков сорвался с дергающейся ноги и взлетел высоко над карьером. Тогда он отвернулся и сел".
Аркадий и Борис Стругацкие "Пикник на обочине"

"За соседним столиком сидят двое мужчин. Оба как зеркальные отражения друг друга: в безразмерных свитерах с ромбами и высоким горлом. Усы, очки, бородки, опухшие от алкоголя лица.
- Аркаша… Ты гений! - торжественно объявляет один из ромбов.
- Чушь! - сердится второй. - Это ты гений!
- Ну, хорошо: и я гений, и ты гений!
- Друзья твои? - спрашивает писателя Тима.
- Смеешься, что ли! - Рита дарит писателю стервозную улыбку. - Единственные Данины друзья - это гормональные антидепрессанты! Правда, лапка?"
Даня Шеповалов "Таба Циклон"

"Многие заигрывали с Циклоном и, разумеется, получали свои подарки, вот только заканчивалось все обычно печально. Они не понимали главного: это не мужская сила, это женщина: за ней нужно ухаживать, завоевывать снова и снова, а самое главное - вовремя догадаться, что ей опять нужно что-то большее (need more, need more - шепчут ей демоны, как и всем нам); вовремя понять и отступиться, не знаю, достаточно ли будет моей интуиции для этого. Сейчас же я должна наконец решить: Кит или Тим? Тим или Кит? Кто из них пойдет со мной?"
Даня Шеповалов "Таба Циклон"

Традиция, беря чужую идею, обстебать её автора и, по-возможности, сбросить с пьедестала, идёт, наверное, с самого начала истории человеческой. Выросший из Крапивина Лукьяненко не только мстительно стал приписывать своим детям-героям шокирующе недетские поступки, но и повсюду раскидывал намёки и указания, как безрадостно кончилась судьба персонажей какой-нибудь из Крапивинских эпопей. Другие пошли дальше, вставив в произведение с идеей издевательство над самими авторами. Наверное, это должно показать "Я знаю лучше, как развить данную идею" или (что логичнее) "Я - д"Артаньян, а вы... (дальше все знают)". Не избежал этого соблазна и Даня, выразив идею запредельного образом Золотого Шара из Зоны Стругацких. Артефакта, за проход к которому (и последующего исполнения желаний) требуется принести в жертву милого ничего не подозревающего человека.

Отличный ход повествования - это герой первой главы Папаша Грез. Даже не ухватываешь, что Грез - это не "грёз" с исчезнувшими точками над "ё", а просто фамилия. Грёзы - всё, что осталось опустившемуся человеку, у которого погиб сын и, не вынеся этой трагедии, ушла из жизни жена. Винные или водочные грёзы. Папаша детально исследует район в поисках магазина со спиртным, в мыслях если и не доходя до мировоззрения Венечки Ерофеева, то идя где-то рядом. Поэтому с персонажами, которым потом достанутся главные роли, первое наше знакомство происходит через его лихорадочные, отстранённые от реальности глаза. Его жалко. С ним противно. Но именно память о нём не даёт потом поверить Рите и взглянуть на неё влюблёнными глазами Тима.

В рациональном мире, где объяснению подлежит всё, сознание тянется к запредельному. В 60-е и 70-е роль запредельного отлично выполнял Дальний Космос, подпитываемый подвигами героев Космоса Ближнего. В конце 80-х, когда космос растерял героический ореол, на штурм сознания ринулась мистика. Наверное, нигде и никогда не печаталось столь много мистических материалов, как в России начала 90-х. Но испорченное материализмом сознание коварно отвергало то, что не вызывало сомнений у граждан Средневековья. А тяга к запредельному никуда не делась. Поэтому в дверь, приоткрытую Пелевинским "Принцем Госплана", ринулась виртуальная реальность.

Таба Циклон - это жёсткий микс реала с виртуалом для людей, которым уже многое скучно. В них горит желание жить, но не находится применение этому желанию. Реальность не предполагает смысла, а без смысла человеческому существу нет счастья.

Я не хотел бы в реале знакомиться ни с кем из героев, пвостречавшихся мне на этих страницах. Впрочем, потеря для героев невелика. Я выглядел бы для них неким воплощением Быданова - предмета, от которого нужно получить зачёт и по ходу дела постебаться. Поэтому хорошо, что мы остаёмся в разных мирах. Писатель Даня не понравился мне узостью мыслей. Несмотря на явную попытку постебаться над собой, видно, что Даня себя любит и готов, вываляв в грязи, морально оправдывать. И даже именно Дане суждено воплотить мечту Тимы - погибнуть от рук Риты. Даню не будут сваливать с пьедестала будущие ниспровергатели всего и всех. И не потому, что Даня "как бы" свёрг себя сам. Просто вряд ли кому нужен будет его пьедестал.

Иногда интересно ловить созвучные мысли. "Телефон я не могу оставить, потому что у нас его нет. Это очень неприятно, когда кто угодно может позвонить в любой момент. Отвратительное ощущение". Или то, что не мне одному пришло в голову связать Владимира Ильича, Цюрих и Cabaret Voltaire одной логической цепочкой. Но уровень мата в жизни для меня так и не стал обыденностью, поэтому манера героев изъясняться весьма напрягает.

Я так и не понял, что такое Таба Циклон, что представляют собой точки входа, и почему кто-то погибает, войдя в него, а кто-то успешно выходит, как это неоднократно делала Рита, и как это вместе с ней сделал Тим. Я не узнал, откуда взялся мешок иранских долларов и пистолет, в котором должно быть девять патронов, а стало восемь. Я не понял, что продолжает связывать девушку с мёртвой душой и влюблённого в неё мальчика, готового ей простить даже катастрофу собственной семьи. Я не вижу, что позволит им остаться вместе через долгие годы. Хотя сейчас они вместе и даже довольны и друг другом, и сложившимся положением дел. Заканчивается повествование тепло, но хеппи-энда не чувствуется. Не ощущается "и жили они долго и счастливо", но очень хорошо верится в "и умерли они в один день". А ещё верится, что день этот придёт для них очень скоро.

Из мужских персонажей притягателен Сидней. В условиях непрекращающегося абсурда намечающий цели и успешно к ним идущий. Знает сразу, куда пристроит всё, что угодно, от иранских долларов до десятков тракторов "Беларусь". Оптимист. И светлое впечатление перечёркивает лишь нелепая смерть, сразу стирающая память о нём. Но на фоне стада комплексующих личностей этот товарищ кажется весьма впечатляющим.

Из женских же... Задумался, почему в пост-интервью из героинь романа выделили Веру. И понял, что если бы меня обязали выделить кого-то, мой палец также указал бы на неё. Потому что ко всем героиням - и к Яночке, и к Анечке, и к Рите - очень подходит эпитет "Конченная". Существительное, предполагаемое следом, не так уж важно. Важно, что в них кончился этап формирования. Перед нами готовый законченный продукт, в который вряд ли можно внести изменения. Вера на общем фоне тоже особой радости не вызывает. Однако именно в ней чувствуется нечто несформировавшееся, которое может её куда-то занести. Куда-то в многовариантность, которой для остальных уже как-то не предполагается.

Нужны ли такие книги? Я думаю, что да. В тяжкие минуты жизни пропадает вера в череду положительных героев, по которым надо выверять поступки. И хочется просто почувствовать, что кому-то в эту минуту так же тяжко, как и тебе. Так же отвратительно и бессмысленно жить. Пусть даже мысли этого кого-то мелки и грязны, но ведь и жизнь вокруг кажется такой же мелкой и грязной. Наверное, это повествование для тех, кому сложно читать Драйзера, для кого стиль "Духless" нуден и паршив, кто перестал верить в сказки уже навсегда, но ещё не утратил веру в то, что в его - лично в его! - жизни может случиться нечто непонятное, притягательное и запредельное.
Каких бы жертв оно ни потребовало.

---

Реквием по канувшей в вечность мечте. Без ёрничанья, конечно, не обошлось.
Но есть нечто цепляющее в этой заметке.
Наверное, ностальгия по толстым подшивкам журналов "Наука и жизнь", "Юный техник" и "Техника-молодёжи".
"Всё стояло на своих местах" (с)
Как и всегда, комментарии встречаются выше всех похвал

@музыка: Roxanne - Charleene

---

"Прошла зима, настало лето...
Спасибо партии за это!!!"

Анекдотичный лозунг из далёкого прошлого неожиданно обрёл актуальность. Я люблю возвращаться с работы, когда светло, когда позади тянется жёлто-алая полоса заката, а окна встречных домов сверкают так, будто затянуты золотой фольгой. И не люблю идти в сумерках.
А ведь прошлые годы (не считая предыдущий) переход на зимнее время сразу опрокидывал во тьму мои возвращения. Но вот уже вторую осень светлое время суток продляется для меня на час. Каждый день.
Хорошо, что зимнее время осталось в прошлом (прошла зима), хорошо, что каждый мой день, благодаря летнему времени, светлее, чем мог бы быть (настало лето), Остаётся поблагодарить политику партии и правительства, отменившую в прошлом году вращение стрелок.
Для осени дополнительный светлый час - это уже праздник. Праздник, за который стоит сказать спасибо.
И сейчас я мысленно прошу Высшие Силы оставить такое положение дел, невзирая на уже поднимающиеся волны "мнений специалистов" и "чаяний народа" о возврате календарной тьмы.

@музыка: Modern Talking - Let's Talk About Love

---

Есть фильмы, которые можно пересматривать неоднократно. И интерес к ним не пропадает даже через многие годы. Фильмы Хаяо Миядзаки для меня держатся в этой категории.
Сегодня пересматривал "Небесный замок Лапута". Потом перечитал рецензию, написанную ещё в бытьность председателем клуба японской анимации.
Мысли всё те же... Словно и не было прожитых лет...

Небесный замок Лапута

Небесный замок Лапута.

Лапута. Летающий остров. Замок в небесах. Почему с высоты птичьего полёта всё видится иначе? Почему мир кажется совершенно иным даже с крыши девятиэтажного дома? Может, потому что вокруг небо, а люди, дела и проблемы остались где-то внизу, не в силах оторваться от земли. Почему так хочется к звёздам? И если не дотронуться до них пальчиком, то хотя бы приблизиться, пусть даже на самую малость.

Даже в развернувшуюся эпоху покорения космоса в душах людей продолжают жить сказки о птицах, летающих людях и островах, парящих в поднебесье. Ведь так хочется увидеть наш мир от горизонта до горизонта, а потом заглянуть за его призрачную линию. На земле остаётся всё меньше тайн. Они селятся глубоко под землёй или прячутся высоко в небесах. Но тем, кто живёт на поверхности земли, всё равно хочется увидеть их и прикоснуться.

Кто такой Пазу? Мальчик, каких миллионы. У него есть голуби, дом, трудная работа на закрывающейся шахте и мечта. Разве можно представить себе мальчика, у которого бы не было мечты. И, конечно же, его мечта особенная, вовсе не похожая на мечты остальных миллионов не слишком больших мальчиков. Его мечта летает за облаками и её имя Лапута.

Кто такая Шита? Девочка, каких мы можем увидеть сотни и тысячи каждый день. У неё есть красивое синее платье, отливающие чернотой волосы, пристальный взгляд и тайна. Ведь не бывает на Земле ни одной девочки, которая бы не хранила в себе тайну. Эта тайна передаётся из поколение в поколение, от бабушки к внучке. Её тайна хранит в себе сумрачные стены, зелёные поляны и знания ушедшей цивилизации. И вся она в слове "Лапута".

Кто такой Муска? Что мы знаем о нём? Была ли у него в детстве кошка или собака? В какие игры играл этот мальчик, когда ему было столько же лет, сколько Пазу? Об этом мы не знаем и не узнаем никогда. Теперь он хочет самую большую игрушку, которую только можно пожелать - всю Землю. Мальчик вырос и яркие краски детства из радужных вспышек превратились в стальные отливы. Так блестит ключик, открывающий потайную дверь. И ключик в руках у Муски вместе с девочкой Шитой. Осталось отыскать дверцу, на которой выдавлено единственное слово, заполняющее все помыслы Муски. Лапута.

А что мы можем сказать о Доре? Красотка в алых шароварах на потемневшем от времени плакате превратилась в старуху, но приобрела мрачную непоколебимую славу главы самого опасного пиратского клана. Дети подросли и воюют теперь вместе с мамой, ловко беря на абордаж хорошо оснащённые воздушные лайнеры. Но не ожерелья и бусы, не перстни и кольца на шеях и пальцах пассажиров интересуют сейчас бойкую старушку с невероятно пронзительным взором. Её цель - странный сияющий камень на груди у девочки. Камень, который даёт удивительную возможность летать. Кусочек неба, извлечённый из недр земли и обработанный давно ушедшими мастерами с летающего острова Лапута.

Тайны и мечты этих людей переплелись и соединились в Летучем Камне, открывающем путь на Лапуту. Но Шита не собирается расставаться с сокровищем предков. Ловкий удар, и Муска, не успевший вызвать подмогу, беспомощно валится на пол. Рывок к окну и пираты остаются ни с чем. Порыв ветра уносит Шиту вниз от корабля стремительно и беспощадно. Земля ещё страшно далеко, но это не радует. Шок отключает сознание Шиты, и она уже не видит, как на её груди Летучий Камень наливается светом. Тело девочки, пронзая серебристые облака, падает к чёрной и неприветливой Земле. Кажется, что ничто уже не спасёт девочку в красивом синем платье. А ведь это ещё самое начало. Пазу только-только вышел из посёлка и, задрав голову к небу, увидел падающую звезду.

Удивительная картина горного ущелья, облепленная домишками горняков. Камера уходит вниз и мы видим пыхтящий паровоз, где рядом с машинистом примостились Пазу с Шитой. Уже многое пережито и пройдено вместе. Уже видела Шита фотографию таинственного летающего острова и каркас самолёта, который когда-нибудь поднимет подросшего лётчика в небеса на поиск мечты. Уже сбежали они от передового отряда Доры, ввязавшегося в драку на радость всему посёлку, не избалованному развлечениями. Уже потеряли их след сыщики, посланные бдительным Муской. Паровоз весело катит по узкоколейке, а перед ребятишками скользит эта удивительная панорама симбиоза гор и человека, везде найдущего себе местечко. А навстречу уже неторопливо ползёт бронепоезд, против которого бессильны даже отважные пираты. Выстрел, и дети опрокинуты в пропасть. Но сверкнул Летучий Камень и превратил ужасающее падение в свободный полёт.

Пазу и Шита под землёй. Девочка растеряна и напугана. Зато Пазу здесь чувствует себя, как в родном доме. И он тоже способен кое-чем удивить Шиту. Разумеется, у него нет волшебных камней, зато за спиной оказывается не слишком объёмистая сумка, в которой есть всё, что нужно. И лампа, и еда. Пусть и немного, зато вовремя. Невеликий ростом Пазу уже достаточно подготовлен к жизни под землёй. А тут ещё и дедушка Пому обнаружился.

Пому тоже замечательный характер в этом фильме. Согбенная фигура, слезящиеся от света глаза, старательский молоток и повидавший многое походный чайник. Жизнь прошла, осталось совсем немного. И каким бы ни было будущее - светлым или тёмным - оно уже не для дедушки Пому. Но он идёт своей дорогой, петляющей в гротах выработанных шахт. Солнце, звуки, люди. Всё это давно осталось наверху. Здесь тьма, тишина и мысли о вечном. Тьма скрывает морщинистый потолок пещер и оборачивается ночным небом. А в тьме прячутся блёстки жил Летучих Камней. Они заменяют дедушке Пому звёзды. Звёзды путеводные. И с великим благоговением смотрит Пому на спустившуюся с неба звезду, примостившуюся на груди у девочки. Может, он тоже когда-то мечтал подержать в руках такую звезду. И, может, поэтому просит зажечь лампу, не в силах вынести свет несбывшейся мечты. Мечты, упавшей в другие руки.

Снова над головой голубое небо. Как радостно увидеть его после тёмных пещер. И оно кажется хоть и высоким, но близким. Мечта определённо там, только пока прячется за облаками. Но Пазу обязательно доберётся до неё. А сейчас он просто счастлив от тепла летнего дня, лучей Солнца и стоящей рядом Шиты.

Твое счастье не волнует никого. Особенно тех, кто переставляет на шахматной доске людские жизни, разыгрывая партию собственной судьбы, которая предназначена для воцарения на земле и в небесах. Солдатские штыки упираются в грудь детей, а рукоятка пистолета отключает Пазу словно самовольно заведённую игрушку, посмевшую забрести в неположенные места. В огромной крепости они похожи на две пылинки, на два крохотных камешка, над которыми вознеслась непробиваемая громада того, что зовётся "власть". Чем больше власти, тем больше в твоём ведении мест, где прячутся тайны. Крепость тоже хранит их немало. Но главная из них - гигантский робот, надёжно упрятанный в подвалы. Когда-то он свалился с неба и доказал, что таинственный замок - не пустые россказни давно умершего лётчика. Он так и остался непонятым и неподвижным. Только вдруг замигали лампочки на голове, уловившие невольно высказанный приказ Шиты, и робот очнулся, вспомнил свою главную цель - разыскать принцессу и оберегать её любой ценой.

Крепость превращается в ад. Армейская машина не в силах остановить машину, вместившую в себя утраченные знания повелителей мира. В пылинки и камешки превращаются сотни солдат, не отступивших перед ужасным творением и принявших смерть.

Пазу чувствует себя тем самым принцем, который радостно ехал в людоедский замок на спасение принцессы. И принцессу-то повстречал, да объявился людоед, ухватил незадачливого принца за шкирку и сильным пинком вышвырнул за пределы своих владений. Да, в сказке так не бывает, но вокруг жизнь со всеми её мелочами, таящими секунды счастья, минутки радости и часы горя. Но людоед ещё не съел принцессу. Часы не остановились, и Пазу просится в команду Доры, чтобы вновь разыскать Шиту. Звезда падает в твои руки лишь однажды. И если не сумел её удержать, то никого не вини и не выдумывай себе оправданий.

Вроде бы бездушная машина - робот, а когда он осторожно ставит ненадолго обретённую принцессу на крепостную стену, чтобы принять смертельный залп воздушного суперкорабля "Гориатэ", то до слёз становится его жалко. Грусть не успевает забраться слишком далеко, потому что Пазу успел прорваться сквозь пожар и подхватить Шиту, утратившую активированный камень.

Дети влились в экипаж пиратского корабля. И если Шиту с подачи Доры принимают на ура и готовы землю рыть, чтобы хоть немного понравиться ей, то Пазу приходится несладко. Для него нет ни поблажек, ни послаблений. Но он не унывает. Ведь Шита спасена! И Лапута, быть может, рядом. А на корабле множество удивительных мест. А самое примечательное из них, конечно же, каморка изобретателя, держащего воздушный корабль на плаву. И мальчик мгновенно понимает жесты сердитого изобретателя, которому никак не угодишь. Он прошёл школу подмастерья, и его не испугаешь крутящимися механизмами и гаечными ключами. Старая жизнь осталась позади, как долина, промелькнувшая под днищем корабля. И восторг Пазу передать невозможно. Он в небе! Он над стаей голубей, которые раньше кружили на недосягаемой высоте. Он вместе с кораблём врезается в облака, и вот уже выше ничего нет. Только сияющий лик Луны.

Муска молчаливо торжествует. Луч, тонкой спицей протянувшийся из камня, указывает ему путь к той самой дверце, ключ от которой снова обретён. Но он не расслабился, нет! Он-то понимает на каких мелочах порой держится наша жизнь. И что от триумфа до провала всего один шаг. Верные люди проникают по всему кораблю и власть постепенно сосредотачивается в руках Муски.

Короткая воздушная битва. Но в отличии от библейской легенды про Давида и Голиафа в жизни всё складывается иначе. Маленький пиратский корабль, охваченный огнём, падает в облака, а "Гориатэ"-победитель вновь ложится на курс. Его опережает только крохотный воздушный змей, оторвавшийся от корабля с разбитым снарядами черепом. Пазу и Шита, в испуге прижавшись друг к другу, врываются в грозовой фронт, где хищные молнии-драконы так и норовят укусить маленькую посудинку.

Пожалуй, самое величественное зрелище в фильме - это "Драконье гнездо". Оно заполняет весь экран под быструю напряженную музыку, словно волшебная гора, словно камень, за которым скрывается путь в иной мир. Возможно, так оно и есть. Потому что в короткий миг тишины и безвременья мальчик видит старый потрёпанный самолёт, который когда-то следовал этим же курсом. И давно ушедший отец оборачивается, чтобы на миг встретиться глазами с сыном, который шагнёт дальше.

Змей с корзиной утыкается в землю, облака уплывают и перед глазами восхищённых детей предстаёт Лапута. Да, такого места на Земле не сыщешь. Величественные башни, ажурные мосты, лестницы, ведущие в никуда, переходы, обрывающиеся в пропасть. Время не пощадило даже такую махину. Но от этого волшебное место становится ещё таинственней.

Лапута не умерла с уходом последнего человека. Жизнь продолжается. В полузатопленных залах плавают удивительные рыбы. По деревьям бегают юркие зверьки, напоминающие одновременно лису и белку, в воду ныряют вовсе несуразные плавунцы, покрытые красивым мехом. Теперь это их мир. Мир, во главе которого стоит огромное дерево, приютившее тысячи растений и существ. Оно сильнее всех достижений цивилизации. Оно пробило нерушимые стены замка своей кроной, а корни пронизали подвалы и тайники. Можно сотни лет ходить по бесконечному замку и не открыть всех секретов, таящихся в его комнатах. Мечта сбылась, чтобы охватить коротким мигом волшебства достойных ступить на землю летающего острова.

Оглушительные взрывы возвещают о прибытии представителей земной цивилизации. Эта штучка мешает? Сломаем! Эта дверь не открывается? Взорвём! А вокруг несметные сокровища, собранные за тысячелетия. То, что не заметили дети, сразу привлекло внимание солдат. Сердце дрогнуло даже у бесчувственного генерала, но армия есть армия. И вот уже бесстрастные часовые стоят по всему острову, ожидая пробуждения неведомых врагов.

Не интересуется сокровищами и Муска. Он понимает, что это мелочи по сравнению с мировой властью. Ведомый записями из книжки, которую он заполнял крупицами утраченных знаний, Муска ищет сердце Лапуты, чтобы задействовать огневую мощь острова и обрести невиданную силу.

Поспешивший на помощь связанным пиратам Пазу, оказывается в ловушке. Ему не хватает нескольких мгновений, чтобы ускользнуть. И одно из них ему дарит Шита, вцепившаяся в руку, держащую пистолет, пуля из которого готовилась сбить мальчика в пропасть. Но теперь Шита снова в плену. А Муска не скрывает радости. Две ветви древней династии, объединившись, будут властвовать и над островом, и над землей. Он победил. И не нужны ему теперь ни верные люди, ни встревоженная армия. Герой должен быть один.

Уже ударили в море первые залпы. Уже погиб, обрушившись в морскую пучину растерянный генерал со своим авангардом. Уже отступает армия, охваченная паникой, бросая своих под лапы пробуждённых неуязвимых солдат-роботов. Но Шите не нужна власть. Она в ужасе от сотен и сотен смертей. Ей не понять радость Муски. Ей хочется только одного, чтобы ничего этого не было. И, похитив камень, девочка исчезает в запутанных коридорах.

Новоявленный властелин мира, полностью уверившись в победе, непоколебимым шагом следует за беглянкой. Роботы разделались с "Гориатэ" и ему некого бояться. Но у Шиты, как у настоящей принцессы, всегда есть ход в запасе. Две руки - Пазу и Шиты - сжимают Летучий Камень. Два голоса - мальчика и девочки - произносят заклинание разрушения. И грозное оружие обрушивается в море. Злая мечта Муски сбылась, но его владычество продолжалось недолго. Весь нижний ярус острова самоуничтожается, неся гибель тем, кто ещё на нём остался. Вовремя сбежавшие пираты наблюдают за катастрофой, сцепив катера в связку. Ещё немного и наследие древней цивилизации - ужасное и прекрасное одновременно - уйдёт в вечность.

Но когда объединяются природа и человек, даже вечность бессильна. Летучий Камень, держащий остров в вышине, застревает в корнях дерева. Арсеналы, способные уничтожить всё живое на земле, разрушены и погребены на дне морском. А замок выжил. И робот-садовник медленно шагает по мостикам верхнего яруса, неся свою нескончаемую вахту. Встревоженные взрывами птицы постепенно возвращаются к своим гнёздам. Невидимые рыбы продолжают безмолвно скользить в тёмных глубинах. Он ещё примет гостей, этот замок, летящий в небесах. А из корней выскальзывает воздушный змей, неся навстречу пиратам счастливых Шиту и Пазу.

Пути пиратов и детей расходятся. Нагруженные сокровищам пираты улетают к безбедной жизни, а маленький катер медленно опускается вниз, туда, где сумерки окутали землю и где зажигаются первые огни. Воображение дорисовывает дальнейшие события. Вот катер приземлился. Вот Пазу соскочил на мостовую, протягивая руку Шите. Здесь у них нет пока ничего. Но мы твёрдо верим, что эти двое не пропадут. Не зря именно они оказались достойными прикосновения к сказке. И, быть может, самолёт ещё обретёт крылья, и наследная принцесса ступит на землю своих владений вместе со своим избранником. Сказка не погибла, она просто ждёт. Невольно завидуешь им. Но и мы увидели эту сказку. Замок, скользящий над Землёй под звуки величественной песни. Остров, озарённый лучами солнца, мерцанием звёзд и светом пролетающей мимо кометы.

---

До 21 декабря остаётся не так уж много времени, но уже понятно, что Нибиру нас подвела и отказалась являться по графику, разработанному для неё древними шумерами при помощи всеведущего американца Захарии Ситчина. Небесные явления отменяются. Поэтому хотелось если не посмотреть Нибиру воочию, то хотя бы прочитать о её приближении и поведении землян, узревших её явление. Но не перечитывать в двадцатый раз "Муми-тролль и Комета".

Словно услышав мою просьбу, под руку в "Букинисте" подвернулась книжка 1961 года...
"Постойте, - скажете вы. - Какая, к чёрту, Нибиру в 1961 году? Её тогда ещё не успели придумать!!!"
Тем не менее, книга оказалась очень в тему. Листая страницы, я всё больше натыкался на знакомые сведения, которые уже успел прочесть на сайтах, посвящённых Нибиру.

Георгий Гуревич "Прохождение Немезиды"

Георгий Гуревич "Прохождение Немезиды"

Курсивом выделены цитаты.

"– Ерунда какая-то! Орбита страшно вытянута. Не эллипс, не парабола, скорее – гипербола.
– Может быть, это комета, а не астероид?
– Кометы не видны на таком расстоянии. У меня получается, что это тело страшно далеко. До него тридцать астрономических единиц.
– Тридцать единиц?! Но это же на границе Солнечной системы.
– Да-да, за орбитой Нептуна, и одиннадцатая звездная величина. Неужели это новая планета?
– Не надо увлекаться, Толя, не надо фантазировать. Лучше сделаем еще один снимок. Апрельскому нельзя доверять.
Но попробуй не гадать, когда открытие почти в руках! Анатолий Борисович не мог успокоиться.
– Подумай, настоящая планета! За всю историю телескопа люди открыли только три планеты.
– Ну, какая же это планета, Толя! Ведь она летит по гиперболе.
– Да, верно. И скорость триста километров в секунду. При такой скорости Солнце не удержит ее. Она пролетит Солнечную систему насквозь. Что же это такое, Тоня? Ничья планета? Что-то небывалое в астрономии".

Как мы видим, и орбита вытянутая, и скорость оглушительная. Единственное отличие в том, что это первое явление далёкой гостьи. И ни при чём сразу оказываются и древние шумеры (в далёком прошлом), и Захария Ситчин (в скором грядущем). Тем не менее, газеты западного мира ведут себя знакомо, словно статью писали завсегдатаи форума о явлении Нибиру.

"11 декабря, изучая небесный свод, профессор Э.А.У.Липп обнаружил небесное светило, перемещающееся на фоне далеких звезд. По прошествии трех дней он сумел определить его размеры и орбиту. Оказалось, что перед нами новая неведомая планета, по размерам равная Земле или даже несколько превосходящая наш родной мир. Планета сейчас находится на далеких окраинах Солнечной системы, за орбитой Нептуна, на расстоянии четырех с половиной миллиардов километров от Солнца, в области вечного мрака, где наше светило выглядит как бриллиантовая булавка – не более. Новая планета названа Немезидой в честь греческой богини возмездия, мрачной и безжалостной дочери Ночи. И имя это, дорогие читатели, выбрано не случайно. Как установил профессор Липп, Немезида не обращается вокруг Солнца: она мчится прямо к Земле со скоростью трехсот километров в секунду. Четыре с половиной миллиарда километров она пройдет всего лишь за 173 дня. Минуты отсчитаны. 173 дня дано нам, чтобы подвести итоги, отмерить наши деяния. Десница божья занесена над возомнившей Землей. Мы воображали, что можем понять Вселенную, но вот появилась Немезида, порождение тьмы кромешной, и мы не знаем, пройдет ли мимо карающий меч".

Имя планете выбрали весьма близкое к Нибиру. Но более символизирующее что ли. Любопытным ещё надо копаться в "Википедии", осмысливая, кто такая изначальная, земная Нибиру. Богини же древнегреческого пантеона на слуху со школьных времён. Земляне особо не отчаиваются и посылают навстречу зловещей гостье ракету с супердинамитом (но без Брюса Уиллиса). Ракета таинственно и бесследно исчезает вблизи загадочного небесного тела (хорошо, что Брюс Уиллис не полетел). Мрачные прогнозы усиливаются, но опытный читатель уже ловит светлую нотку надежды в кажущемся непримечательном факте, что грозная планета изменила скорость, отказавшись столкнуться с одним из малых астероидов.

Конечно же, с нетерпением я ждал самого главного - приближения новой планеты на максимально близкое расстояние к Земле. Описание не разочаровало. Хотя в нём и нет массового нагнетания страха и апокалиптичности, ведь советские люди в произведениях тех лет всегда встречали опасности (даже вселенского масштаба) со стоическим спокойствием. А вот представители западного общества вели себя не совсем достойно.

"– Немезида приближается, господа!
Не надо было напоминать. Все и так видели, что она приближается. Золотое яблоко превратилось в апельсин, апельсин – в небольшую дыньку. Явственно различался знаменитый поясок на экваторе и пятна, подобные лунным морям. Потом взошла и Луна. Она была больше по размеру, но светила, пожалуй, слабее. У Луны свет был латунно-желтый, а у Немезиды почти белый, даже с голубизной. И сверкала она так, что глазам было больно.
Часам к десяти вечера диски Луны и Немезиды сравнялись. На небе сияли как бы две Луны, обе на ущербе, освещенные слева, темные справа. Они сближались, причем, зрителям казалось, что Луна догоняет Немезиду. Словно отважный одинокий воин вышла она навстречу пришельцу. Снова поползли слухи о столкновении, о дожде осколков, о том, что Луна рухнет на Землю и всех нас раздавит.
– До Немезиды два миллиона километров, господа!
Луна и Немезида сближались. Два светлых круга сияли рядом. Вот они слились, превратились в восьмерку.
– Столкнулись! Падают! – раздался истерический крик.
Но столкновения не было, конечно. Немезида проходила гораздо дальше Луны.
Первое и последнее в истории затмение Немезиды продолжалось около двух минут. Вскоре на правой «щеке» Луны показалась припухлость, как бы флюс, затем Луна растянулась, превратилась в восьмерку, раздвоилась. И снова два светила сияли рядом, одно ярче другого".

Пройдя кульминацию, Георгий Гуревич не притормаживает сюжет оптимистичным финалом, а делает резкий поворот. Теперь ему уже не достаточно гипотезы о десятой планете. Он мигом являет нам ещё одну интересную существовавшую в те времена гипотезу, в которой по ту сторону Солнца на орбите Земли вращается двойник нашей планеты. Впрочем, к прохождению Немезиды, как прообраза Нибиру, это уже отношения не имеет.

Подбивая итоги: вполне читаемое произведение в жанре научной фантастики. Две Луны на небе - завораживающая картинка. Там нет тревожного напряжения, как в "Комете" Туве Янссон. Там нет таинственной мистики, как в "Катаклизме" Жозефа Анри Рони-старшего. Но есть притягательное повествование о людях, пытающихся бороться с катастрофой планетарного масштаба и сохраняющих человеческое достоинство даже перед лицом явной гибели.

---

Кристоф Дюшатле "Игры в песочнице, или Стратегия соблазнителя"

Отвратная книжка. А началось всё с мысли "Давно я не читал чего-то современных авторов". Поэтому перед вылетом забежал в "Букинист", где и выудил из кучи десятирублёвой литературы вышеозначенное творение.
Глубины нет, поэтому подробной рецензии не воспоследует.

несколько мыслей на память

Сразу скажу, не стоит покупаться на название. "Стратегии соблазнителя" там не найти. Как, впрочем, и чего-то, достойного именоваться "Стратегия". Главный герой, недавно разведённый, выгуливает дочку на детской площадке и строит коварные планы, как втираться в доверие к молодым мамашам, так же занятым процессом прогулок со своими чадами. Не стоит думать, что герой последовательно осуществляет пункт за пунктом. Скорее, всё происходит само собой. Вернее, чаще всего, не происходит. Что героя не сильно-то и расстраивает. Аннотация к книге гораздо энергичнее, чем само произведение.
Я бы назвал его "Мысли эстетствующего инфантила". Герой не действует, а моделирует действия в уме и, прокрутив их мысленно, сразу успокаивается. Нечто, вроде Эрленда Лу, но... Герои Эрленда Лу иные - на страницу текста два потока мыслеизъявлений всех цветов и размеров. Плюс комичность ситуации. Так искренняя наивность мысли героя "Наивно. Супер" помогает тому продвигаться по жизни среди серьёзных людей. А герой "Во власти женщины" поражает симпатичной заторможенностью и готовностью быть объектом всяческих манипуляций (причём, не обязательно со стороны женщин). У Кристофа Дюшатле не ищите незамутнённости образов. Герой старается казаться таким всезнайкой, отлично понимающим все перипетии жизни. Страна советов в одной отдельно взятой личности. Беда в том, что всезнайка он лишь в собственных глазах (но не в глазах читателя). В нём нет оригинальных неконтролируемых потоков сознания, в нём нет поступков и решений, в нём нет даже противоречий или цепляющих недостатков. Его мысли бледны и скучноваты. А зацикленности начинают утомлять к середине текста. И меня очень тревожит судьба Франции, если её мужскую часть составляют вот такие образчики.
Заканчивается книга, так скажем, странно. Даже, скорее, неестественно-извращённо. Поэтому, перелистнув последнюю страницу, я не положил её на сиденье в зале ожидания, а скинул в мусорный бак, чего со мной по отношению к книгам случается крайне редко. Но такую "эстафетную палочку" неведомым читателям передавать не хотелось.
Подбивая итоги: нормальная одноразовая книга для чтения в шумном месте, когда надо просто чем-то занять время. Впечатление, как от прочитанного блога. Единственное дополнение: блоги часто попадаются занимательнее и интереснее. Поэтому оставляю "Стратегию соблазнителя" в отряде "литературной жвачки", но в следующий раз возьму, пожалуй, для чтения детектив, а не напыщенные рассуждения эстетствующего инфантила.

@музыка: Billy Joel - I'm Moving Out

---

Сегодня ездили в Кудымкар. По дороге поймали первый снег. Он был мелким и колючим.
Поэтому от первого снега впечатления не праздничные.
А вот от поездки как раз наоборот.
Люблю, когда меня куда-то везут. Люблю, когда за окном сменяется пейзаж и указатели километров до населённых пунктов. Люблю оказаться в городе, где никогда ещё не бывал.
От таких поездок остаются пёстрые впечатления, как колода карт.
И потом эти карты станут всплывать во снах и воспоминаниях.

@музыка: David Usher - Black Black Heart

---

---

Сегодня читал одну детскую книгу, но, скользя по строчкам, вспоминал старый рассказ. Хотя его, бесспорно, относят к научной фантастике, проблема там в рассуждениях о людях, которым уже включили "коэффициент дожития". Главный герой - списанный космонавт. Он вынужден жить среди родственников, которые не могут его понять. И он не может понять их. Они словно инопланетяне, запертые в одном контейнере. Его тянет в космос, но туда он вернуться не в состоянии. Однако в его жизни появляется маленькая инопланетная птица.

Очень тёплый рассказ. Ныне давно забытый. Но пробуждающий в душе нечто, очень человеческое.

Роберт Янг, "Звезды зовут, мистер Китс"

Роберт Янг, "Звезды зовут, мистер Китс"

Хаббарду уже доводилось видеть куиджи, но хромую куиджи он встречал впервые.

Правда, если не считать ее искривленной левой лапки, она, в сущности, не отличалась от прочих птиц, выставленных на продажу. Тот же ярко-желтый хохолок и ожерелье в синюю крапинку, те же прозрачно-синие бусинки глаз и светло-зеленая грудка, так же причудливо изогнутый клюв и то же странное, нездешнее выражение. Она была около шести дюймов длиной и весила, должно быть, граммов тридцать пять.

Хаббард вдруг спохватился, что уже давно молчит. Девушка с высокой грудью, в наимоднейшем полупрозрачном платье вопросительно смотрела на него из-за прилавка.

– Что у нее с лапкой? – спросил он, откашлявшись.

Девушка пожала плечами.

– Сломали во время погрузки. Мы снизили на нее цену, но все равно ее никто не купит. Покупатель желает, чтобы они были первый сорт, без всяких изъянов.

– Понятно, – сказал Хаббард. И стал вспоминать то немногое, что знал о куиджи: родом они из Куиджи, полудикого захолустья Венерианской тройственной республики; с первого или со второго раза запоминают все, что им скажешь; отзываются на сколько-нибудь знакомое слово; легко приспосабливаются к новым условиям, однако размножаются только у себя на родине, поэтому для продажи приходится доставлять их на Землю с Венеры; по счастью, они очень выносливы и выдерживают ускорение и торможение, перелет им не опасен.

Перелет…

– Выходит, она была в космосе! – вырвалось у Хаббарда.

Девушка скорчила гримаску и кивнула.

– Космос – для птиц, я всегда это говорила.

От него, конечно, ждали, что он рассмеется. Он даже и попытался было. В конце концов, откуда девушке знать, что он бывший космонавт. С виду он самый обыкновенный человек средних лет, немало таких слоняется в этот февральский день по магазинам стандартных цен. И все-таки рассмеяться не удалось, хотя он старался изо всех сил.

Девушка как будто ничего не заметила.

– Интересно, почему одни только чокнутые летают к звездам, – продолжала она.

Потому что только они способны справиться с одиночеством, да и то лишь на какое-то время, – чуть не сказал Хаббард. Но вместо этого спросил:

– А что вы с ними делаете, если их никто не покупает?

– С кем, с птицами? Ну, берут бумажный мешок, накачивают туда немного природного газа… совсем немного… а потом…

– Сколько она стоит?

– Вы про хромую?

– Да.

– Значит, вы вивисектор, да?.. Шесть девяносто пять, и еще семнадцать пятьдесят за клетку.

– Я ее беру, – сказал Хаббард.

Нести клетку было неудобно, чехол то и дело сползал, и всякий раз куиджи издавал громкий писк – в аэробусе, а потом и на улице предместья все оборачивались и пялили глаза, и Хаббард чувствовал себя дурак-дураком.

Он надеялся проскользнуть в дом и подняться к себе в комнату так, чтобы сестра не углядела его покупку. Напрасная надежда. От Элис ничего не скроешь.

– Ну-ка, на что это ты выбросил свои денежки? – вопросила она, появляясь в прихожей в ту самую минуту, как он переступил порог.

Хаббард покорно обернулся и ответил:

– Это птица куиджи.

– Птица куиджи!

На лице Элис появилось то самое выражение, которое он уже давно определил как «настырно-воинственное и обиженное»: она раздула ноздри, поджала губы и втянула щеки. Сорвала чехол и острым глазом впилась в клетку.

– Ну, как вам это понравится? – воскликнула Элис. – Да еще хромая!

– Но ведь это не чудовище какое-нибудь, – сказал Хаббард.

– Просто птица. Совсем маленькая пичуга. Ей не нужно много места, и я позабочусь, чтобы она никому не мешала.

Элис смерила его долгим ледяным взглядом.

– Да уж постарайся! – процедила она. – Прямо не представляю, как к этому отнесется Джек. – Она круто повернулась и пошла прочь. – Ужин в шесть, – бросила она через плечо.

Он медленно поднимался по лестнице. Его охватила усталость, ощущение безысходности. Да, правильно говорят: чем дольше пробудешь в космосе, тем меньше надежды вновь найти общий язык с людьми. Космос большой, и в космосе к тебе приходят большие мысли; там читаешь книги, написанные большими людьми. Там меняешься, становишься другим… и в конце концов даже родные начинают видеть в тебе чужака.

А ведь, право же, стараешься быть точно таким, как все, кто окружает тебя на земле. Стараешься и говорить то же, что они, и поступать так же. Даешь себе слово никогда никого не называть крабом. Но рано или поздно с языка неизбежно срывается что-нибудь непривычное для их ушей либо поступаешь не так, как у них принято, и в тебя впиваются враждебные взгляды, и всюду враждебные лица, и в конце концов неизбежно становишься отверженным. Разве можно цитировать Шекспира в обществе, чей бог – какой-то розовощекий филантроп за рулем кадиллака с крылышками? Разве можно признаться, что любишь Вагнера, когда твоя цивилизация упивается ковбойскими опереттами?

Разве можно купить хромую птицу в мире, который забыл (а быть может, никогда и не знал), что значат слова «почитай все живое».

Двадцать пять лет, думал Хаббард. Я отдал лучшие свои годы. А что получил взамен? Четыре стены, отгораживающие меня от всего мира, и жалкую пенсию, которой не хватает даже на то, чтобы сохранять чувство собственного достоинства.

И все-таки он не жалеет об этих годах; величественное, неторопливое течение звезд, непередаваемый миг, когда в поле твоего зрения вплывает новая планета – из золотого, зеленого или лазурного пятнышка превращается в шар и заслоняет собою весь космос. И прибытие, когда новый мир доверчиво приветствует тебя, возвещает о красотах – упоительных и пугающих, о неведомых горизонтах, о цивилизациях, что и во сне не снились темному человеку-крабу, который никогда не узнает вдохновения и ползает по дну глубокого океана земной атмосферы, придавленный ее миллионнотонной тяжестью.

Нет, он не жалеет об этих годах, хоть они и дорого ему дались. За все стоящее приходится платить дорогой ценой, а если у тебя не хватает смелости платить, на всю жизнь остаешься нищим. Тогда ты нищий духом и умом.

Господство духа над плотью, глубокий и чистый поток мысли: беспрепятственно проходишь по надежным коридорам знания, с трепетом вступаешь в храмы, воздвигнутые из слов; и в редкие ослепительные мгновения взору открывается звездный лик божества.

И те, другие мгновения тоже, когда душе, потрясенной одиночеством, открываются бездонные глубины ада…

Хаббард вздрогнул. И вновь медленно опустился на дно океана. Перед ним была унылая дверь его комнаты. Он неохотно взялся за ручку, повернул ее.

Напротив двери – шкаф, битком набитый старыми, очень старыми книгами. Справа – какая-то развалина, которую он искренне почитал за письменный стол, только в ящиках хранились не бумаги, не перья, не бортовой журнал, а нижнее белье, носки, рубашки и прочее снаряжение, все то, что смертный обычно наследует от предков. Кровать, узкая и жесткая, с его точки зрения именно такая, как полагается, стояла у окна, точно несгибаемый спартанец, на полу из-под края покрывала чуть выглядывали запасные башмаки.

Хаббард поставил клетку на стол, снял пальто и шляпу. Куиджи одобрительно оглядел свой новый мир, припадая на левую ногу, соскочил с жердочки и принялся клевать зерна пиви из посудинки, которая продавалась вместе с клеткой. Хаббард некоторое время наблюдал за ним, потом сообразил, что невежливо смотреть, как другой ест, даже если этот другой всего лишь птица; повесил пальто и шляпу в стенной шкаф, прошел через коридор в ванную и умылся. Когда он вернулся, куиджи уже покончил с трапезой и теперь задумчиво себя рассматривал: в клетке было и зеркальце.

– Пожалуй, пора дать тебе первый урок, – сказал Хаббард. – Поглядим, как ты справишься с Китсом. «Красота – это истина, истина есть красота – только это и ведомо вам на Земле, только это вам надобно знать».

Куиджи, склонив голову на бок, глядел на него синим глазом. Стремглав убегали секунды.

– Ладно, – сказал наконец Хаббард, – попробуем еще раз: «Красота – это истина…»

– Истина есть красота – только это и ведомо вам на Земле, только это вам надобно знать!

Хаббард отшатнулся. Слова эти сказаны были почти без выражения, довольно скрипучим голосом. Но все равно они звучали четко и ясно, и это впервые в жизни – если не считать разговоров с другими космонавтами – он слышал слова, которые не имели никакого отношения к телесным нуждам или отправлениям. Он провел ладонью по щеке – оказалось, рука слегка дрожит. Ну почему он давным-давно не догадался купить куиджи?!

– По-моему, – сказал он, – прежде чем двигаться дальше, надо дать тебе имя. Пускай будет Китс, раз уж мы с него начали. Или, пожалуй, лучше Мистер Китс, ведь надо же обозначить, какого ты пола. Конечно, я действую наобум, но мне не пришло в голову спросить в магазине, мужчина ты или женщина.

– Китс, – сказал Мистер Китс.

– Прекрасно! А теперь попробуем строчку – другую из Шелли.

(Краешком сознания Хаббард уловил, что к дому подъехала машина, слышал голоса в прихожей, но, поглощенный Мистером Китсом, не обратил на это никакого внимания.)
Скажи, звезда с крылами света,
Скажи, куда тебя влечет?
В какой пучине непроглядной
Окончишь огненный полет?

– Скажи, звезда… – начал Мистер Китс.

– Значит, это правда. Только этого не хватало в моем доме – птицы куиджи, которая декламирует стихи!

Хаббард нехотя обернулся. На пороге стоял его зять. Обычно Хаббард запирал дверь. А сегодня забыл.

– Да, – сказал Хаббард. – Она декламирует стихи. Разве это запрещено законом?

– …с крылами света… – продолжал Мистер Китс.

Джек помотал головой. Ему было тридцать пять, выглядел он на все сорок, а соображения – как у пятнадцатилетнего.

– Нет, не запрещено, – сказал он. – А надо бы запретить.

– Скажи, куда тебя влечет?..

– Не согласен, – сказал Хаббард.

– В какой пучине непроглядной…

– И еще нужен бы закон, чтобы запрещалось приносить их в дома, где живут люди.

– Окончишь огненный полет?

– Ты что, хочешь сказать, что мне нельзя держать ее у себя?

– Не совсем так. Но предупреждаю, держи ее от меня подальше! Сам знаешь, они носители микробов.

– Ты тоже, – сказал Хаббард. Он не хотел этого говорить, но не удержался.

Джек раздул ноздри, поджал губы и втянул щеки. Забавно, подумал Хаббард, после двенадцати лет совместной жизни у мужа и жены становится совершенно одинаковое выражение лица.

– Держи ее подальше от меня, вот и все! И от детей тоже. Я не желаю, чтобы она отравляла их мозги трескучей болтовней, которой ты ее учишь!

– Можешь не волноваться, я буду держать ее подальше от детей.

– Мне уйти, что ли?

– Да.

Джек так хлопнул дверью, что в комнате все задрожало. Мистер Китс чуть не проскочил меж прутьев клетки. Хаббард в бешенстве кинулся было из комнаты.

Но сразу остановился. Стоит ли давать им тот самый повод, которого они только и ждут, чтобы выставить его из дому? Пенсия у него ничтожная, с нею никуда не переселишься – разве что в Заброшенные дома, – а наниматься куда попало на работу просто ради денег – это не по нем. Рано или поздно он неминуемо выдаст себя перед сослуживцами, как случалось с ним всегда и везде, и либо оговором и напраслиной, либо насмешками его все равно выживут с работы.

С тяжелым сердцем он шагнул назад, в комнату. Мистер Китс уже немного успокоился, но его бледно-зеленая грудка все еще поднималась и опускалась слишком часто. Хаббард склонился над клеткой.

– Извини, Мистер Китс, – сказал он. – Наверно и у птиц, как у людей: будь как все, не то плохо тебе придется.

К ужину он опоздал. Когда он вошел в столовую, Джек, Элис и дети уже сидели за столом, и до него донеслись слова Джека:

– Я сыт по горло его наглостью. В конце концов, куда бы он девался, если бы не я? Докатился бы до Заброшенных домов!

– Я с ним поговорю, – сказала Элис.

– Хоть сейчас, – сказал Хаббард, сел к столу и вскрыл свой пакет с синтетическим ужином.

Элис бросила на него оскорбленный взгляд, нарочно приберегаемый для таких случаев.

– Джек только что мне рассказал, как грубо ты с ним обошелся. Не мешало бы тебе извиниться. В конце концов, это ведь его дом.

У Хаббарда внутри все дрожало от напряжения. Обычно, всякий раз как его попрекали, что он живет здесь из милости, он отступал. Но сегодня он почему-то не мог отступить.

– Да, конечно, вы дали мне крышу над головой и кормите меня, и за то и за другое я плачу вам слишком мало, так что от меня нет никакой выгоды. Но подобная щедрость вряд ли дает вам право покушаться на частицу моей души всякий раз, как я пытаюсь отстоять свое человеческое достоинство.

Элис тупо на него поглядела. Потом сказала:

– Кому нужна частица твоей души? Почему ты так странно говоришь, Вен?

– Он так говорит, потому что он был астронавтом, – прервал Джек. – В космосе они все так разговаривают… сами с собой, конечно. Это помогает им не спятить… или не замечать, что они уже спятили!

Восьмилетняя Нэнси и одиннадцатилетний Джим разом захихикали. Хаббард отрезал небольшой кусочек от своего почти настоящего бифштекса. Все внутри дрожало еще мучительнее. А потом он подумал о Мистере Китсе и дрожь унялась. Он холодно огляделся. Впервые за многие годы он не боялся.

– Если вот это сборище соответствует норме, – сказал он, – тогда мы, наверно, и в самом деле спятили. Слава богу! Значит, еще не все потеряно!

У Джека и Элис лица стали точно туго натянутые маски. Но оба промолчали. Ужин продолжался. Хаббард обычно ел мало. Он редко бывал голоден.

Но сегодня у него был отличный аппетит.

Назавтра была суббота. Субботним утром Хаббард всегда мыл машину Джека. Но нынче он не стал этого делать. После завтрака он ушел к себе и три часа провел с Мистером Китсом. На сей раз занялись Декартом, Ницше и Хьюмом. Правда, с прозой Мистер Китс справлялся не так блестяще. Из каждой темы он запоминал лишь одну – две фразы, не больше.

Его сильным местом явно была поэзия.

Днем Хаббард по обыкновению побывал на космодроме, смотрел, как садятся и взлетают межпланетные гиганты ближних линий. «Пламя» и «Странник», «Обещание» и «Песнь». Хаббард больше всех любил «Обещание». Когда-то он и сам всплывал на нем, – кажется, что это было очень, очень давно, а ведь на самом деле прошло не так уж много времени. Каких-нибудь два – три года, не больше… Переправлял снаряжение и людей на орбитальные сортировочные станции, на Землю доставлял бокситы с созвездия Центавра, руду с Марса, хром с Сириуса и прочие полезные ископаемые, в которых нуждается человек, чтобы питать свою хитроумную цивилизацию.

Сначала ходишь в ближние рейсы, это как бы прелюдия, а потом становишься пилотом орбитальной станции. Тут можно проверить, по силам ли тебе пугающее мгновение, когда всплываешь со дна и начинаешь вольно плыть по усеянному звездными островами океану космоса. Если ты справился с этим, не испугался и не отступил, значит, годишься для работы на больших кораблях, что уходят в дальние и длительные рейсы.

Вся беда в том, что, сколько ни старайся, с годами твой внутренний мир как бы ссыхается. И мало-помалу становится все труднее выносить одиночество дальних перелетов; одиночество растет и подавляет тебя, и тогда уже не спасают ни коридоры знаний, ни храмы, воздвигнутые из слов, оно подавляет тебя, и ты теряешь над собой власть – чем дальше, тем чаще, и в конце концов тебя списывают с корабля и обрекают до конца жизни ползать по дну океана. Если бы водить космический грузовик дальнего следования было сложно и ты все время был бы занят делом, а не просто нес долгую одинокую вахту в кабине, заполненной самоуправляющимися приборами, или если бы перелеты на межзвездных лайнерах и иных космических кораблях стоили не так дорого и каждый грамм груза не был бы на счету… ведь сейчас и думать нечего взять с собой хоть что-нибудь сверх самого необходимого… вот тогда все было бы иначе.

Если бы… думал Хаббард, стоя в снегу у ограды космодрома. Если бы… думал он, глядя, как приземляются корабли, как к ним подкатывают огромные автопогрузчики и наполняют свои прожорливые бункеры рудой, бокситом, магнием. Если бы… думал он, наблюдая, как малые корабли уходят сквозь голубизну ввысь, туда, где по беззвучному океану плывут гигантские орбитальные станции…

Тени становились длиннее, день клонился к вечеру, и он, как всегда, заколебался – не пойти ли к Маккафри, начальнику космодрома. И, как обычно, – и все по той же причине, решил, что не стоит. Причина была та же, что заставляла его избегать общества таких же, как и он сам, бывших космонавтов: встречи эти пробуждали слишком острую, слишком мучительную тоску.

Он повернулся, прошел вдоль ограды к воротам и, дождавшись аэробуса, отправился домой.

Наступил март, зима незаметно перешла в весну. Дожди смыли снег, по канавам побежали грязные ручьи, лужайки обнажились. Прилетели первые малиновки.

Хаббард приколотил для Мистера Китса жердочку у окна. И Мистер Китс сидел там весь день, только время от времени залетал в свою клетку подкрепиться зернами пиви. Больше всего он любил утро: по утрам солнце, золотое, ослепительное, поднималось над крышей соседнего дома, и, когда ослепительная волна ударяла в окно и вливалась в комнату, он принимался стремительно летать, в радостном исступлении выписывал восьмерки, петли, спирали, громко щебетал, садился на жердочку и даже ухитрялся подскакивать на одной ножке – золотая пылинка, крылатая живая частица самого солнца, частица утра, оперенный восклицательный знак, утверждающий каждое новое чудо красоты, которое дарил день.

Благодаря урокам Хаббарда репертуар его становился все обширнее. Стоило произнести фразу, в которой было хотя бы одно уже знакомое ему слово, способное вызвать какой-то отклик, и он отвечал любой цитатой, от Ювенала до Джойса, от Руссо до Рассела или от Эврипида до Элиота. У него было пристрастие к двум первым строкам «Берега у Дувра», и он часто декламировал их сам по себе, без всякого повода.

Все это время сестра и зять не докучали Хаббарду, просто оставили его в покое. Даже о том, что он уклоняется от своей субботней обязанности – перестал по утрам мыть машину, – ничего не сказали, даже о Мистере Китсе ни разу не помянули. Но Хаббарда было не так-то легко провести. Они выжидали, и он это понимал, выжидали какого-нибудь подходящего случая, выжидали, когда он забудет об осторожности, чтобы с ним рассчитаться.

Он не слишком удивился, когда, вернувшись однажды с космодрома, увидел, что Мистер Китс притулился на жердочке в углу клетки – он был весь какой-то несчастный, взъерошенный, и в его синих глазах застыл испуг.

Позднее, за ужином, Хаббард заметил, что по столовой крадется кошка. Но он ничего не сказал. Кошка – психологическое оружие: раз уж хозяин дома позволил, чтобы ты держал милую тебе зверушку, ты вряд ли можешь возразить, если он завел любимчика другой породы. Хаббард просто купил новый замок и сам вставил его в дверь своей комнаты. Потом купил новую задвижку для окна и всякий раз, уходя из дому, проверял, хорошо ли заперты окно и дверь.

И принялся ждать следующего их шага.

Ждать пришлось недолго. На этот раз им незачем было изобретать, как бы избавиться от Мистера Китса, удобный случай сам подвернулся.

Однажды вечером Хаббард спустился в столовую и, едва взглянув на них, понял, что час настал. Это можно было прочесть и по лицам детей – не столько по тому, как они на него смотрели, сколько по тому, как избегали встречаться с ним взглядом. Газетная вырезка, которую сунул ему Джек, словно бы даже разрядила напряжение.

«Куиджи-лихорадка поразила семью из пяти человек, Дитвил, штат Миссури. 28 марта 2043 года. Сегодня доктор Отис Фарнэм определил заболевание, которое одновременно уложило в постель мистера и миссис Фред Крадлоу и их троих детей, как куиджи-лихорадку.

Недавно миссис Крадлоу купили в местном магазине стандартных цен пару птиц куиджи. Несколько дней назад вся семья Крадлоу стала жаловаться на боль в горле и на ломоту в руках и ногах. Пригласили доктора Фарнэма. То обстоятельство, что куиджи-лихорадка лишь немногим серьезнее обыкновенной простуды, не должно влиять на наше отношение к этому дикому не нужному заболеванию, – сказал доктор Фарнэм в своем заявлении для печати. – Я давно возмущался, что у вас совершенно бесконтрольно продают этих внеземных птиц, и я намерен немедленно обратиться во Всемирную медицинскую ассоциацию с предложением, чтобы во всем мире все птицы, доставленные с Венеры и находящиеся в магазинах стандартных цен, а также купленные разными людьми, которые содержат их у себя дома, были подвергнуты тщательнейшему осмотру. Куиджи не приносят никакой пользы, и без них на Земле будет только лучше».

Хаббард дочитал и невидящим взглядом уставился в стол. В глубине его сознания жалобно пискнул Мистер Китс.

Джек сиял.

– Вот видишь, я говорил, что они – разносчики микробов, – сказал он.

– Доктор Фарнэм – тоже разносчик, – возразил Хаббард.

– Ну что ты говоришь! – вмешалась Элис. – Какие микробы может разносить доктор?

– Те самые, которые разносят все надутые, беспринципные людишки, скажем вирусы «жажда славы»… «необдуманные действия», «ненависть ко всему непривычному»… Этот провинциал, обыватель на все готов, лишь бы добиться известности. Дай ему волю, он бы собственными руками истребил всех птиц куиджи во всем мире.

– Что ни толкуй, а на этот раз не вывернешься, – сказал Джек. – В статье ясно сказано, что держать птиц куиджи опасно.

– И собак, и кошек тоже… И автомобили. Если ты прочтешь о несчастном случае, об автомобильной катастрофе в Дитвиле, штат Миссури, ты что же, расстанешься со своей машиной?

– Ты про мою машину лучше молчи! – закричал Джек. – И чтоб завтра же утром здесь и духу не было этой паршивой птицы, а не то убирайся отсюда сам!

Элис потянула его за руку.

– Джек…

– Заткнись! Надоели мне его пышные слова. Воображает, что раз он когда-то был космонавтом, так мы ему в подметки не годимся. Задирает перед нами нос оттого, что мы живем на Земле. – Джек повернулся лицом к Хаббарду и продолжал, тыча в него пальцем: – Ну хорошо, скажи мне, раз уж ты такой умник! Долго бы, по-твоему, просуществовали космонавты, если бы не было нас, которые ходят по земле и потребляют и используют все, что вы привозите с этих проклятых планет? Не будь потребителя, во всем небе не летал бы ни один корабль. Цивилизации, и той бы не было!

Хаббард смерил его долгим взглядом. Потом встал из-за стола и произнес то самое слово, которое он обещал себе никогда не бросать в лицо прикованному к Земле смертному – самое страшное ругательство в языке космонавтов, сокровенный смысл которого непостижим для тупых подслеповатых тварей, ползающих по дну океана…

– Краб! – сказал он и вышел из комнаты.

Когда он поднялся по лестнице, руки его все еще дрожали. Он помедлил перед своей дверью, пока дрожь не унялась. Не надо Мистеру Китсу видеть, как он подавлен.

Он поймал себя на этой мысли и задумался. Не следует чересчур очеловечивать животных. Хоть и кажется, что в Мистере Китсе много человеческого, он всего лишь птица. Он может разговаривать, и у него есть характер и свои симпатии и антипатии, но все-таки он не человек.

Ну а Джек разве человек?

А Элис?

А их дети?

Н-ну… разумеется.

Почему же тогда он предпочитает общество Мистера Китса?

Потому что Элис, Джек и их дети живут в другом мире, в мире, который Хаббард давным-давно покинул и в который уже не в силах вернуться. Мистер Китс тоже не принадлежит к тому миру. Он тоже отверженный, и с ним возможно то, в чем больше всего нуждается человек, – общение.

И он весит всего каких-то тридцать пять граммов… Хаббард как раз вставлял новый ключ в новый замок, когда мысль эта пришла ему в голову и словно прозрачным ледяным вином омыла его душу. Руки его вдруг снова задрожали.

Но теперь, это было уже неважно.

– Садись, Хаб, – сказал Маккафри. – Тысячу лет тебя не видел.

Хаббард так долго шел по космодрому и так долго ждал в переполненной приемной, в глубине которой холодно мерцало матовое стекло двери, что уже не чувствовал прежней уверенности. Но ведь Маккафри старый друг. Кто же его поймет, если не Маккафри? Кто еще ему поможет?

Хаббард сел.

– Не стану отнимать у тебя время на пустые разговоры, Мак, – сказал он. – Я хочу снова летать.

В руке у Маккафри был зажат карандаш. Рука опустилась, и острый кончик карандаша дробно, отрывисто застучал по столу.

– Наверно, незачем напоминать, что тебе уже сорок пять, и самообладание изменяло тебе много раз, больше, чем допускают правила, и что, если ты полетишь и оно снова тебе изменит, ты лишишься жизни, а я – работы.

– Да, об этом напоминать незачем, – сказал Хаббард, – ты знаешь меня двадцать лет, Мак. Неужели ты думаешь, я просил бы разрешения лететь, если бы не был твердо уверен, что справлюсь?

Маккафри поднял карандаш, снова опустил. Острый его кончик застыл, уткнувшись в одну точку, а в ушах все еще звучало озабоченное постукивание.

– А откуда у тебя такая уверенность?

– Если самообладание мне не изменит, я скажу тебе, когда вернусь. А если изменит, ты скажешь, что я украл корабль. Тебе это нетрудно уладить.

– Все нетрудно… только ведь меня совесть заест.

– А когда ты сейчас смотришь на меня, твоя совесть молчит?

Карандаш снова застучал по столу. Тук-тук-тук… тук-тук…

– Говорят, у тебя есть акции «Межзвездных сообщений», Мак, ты вложил в это дело капитал.

Тук-тук-тук… тук-тук…

– Я оставил на «Межзвездных» кусок души. Значит, ты вложил капитал и в меня.

Тук-тук-тук… тук-тук…

– Я знаю, что доход или убыток может зависеть от каких-нибудь ста или двухсот фунтов. Я не виню тебя, Мак. И я знаю, пилоты – товар дешевый. Чтобы научиться нажимать на кнопки, много времени не требуется. Но все равно, подумай, сколько денег сэкономят «Межзвездные», если пилот сумеет прослужить не двадцать лет, а сорок.

– Ты в первую же минуту сможешь сказать, не ошибся ли, – задумчиво сказал Маккафри. – Как только вынырнешь на поверхность.

– Верно. В первые же пять минут мне все станет ясно. А через полчаса узнаешь и ты.

Маккафри вдруг решился.

– На «Обещании» нет пилота… – сказал он. – Будь здесь завтра утром в шесть ноль – ноль. Секунда в секунду.

Хаббард встал. Дотронулся до щеки и почувствовал, что она мокрая.

– Спасибо, Мак. Я никогда этого не забуду.

– Уж пожалуйста, старый ты журавль! И постарайся вернуться в целости и сохранности, не то не знать мне покоя до конца моих дней.

– До встречи, Мак.

Хаббард поспешно вышел. До шести ноль-ноль еще столько дел. Соорудить специальный ящичек, побеседовать напоследок с Мистером Китсом…

Господи, как давно он не поднимался на рассвете. Он уже забыл этот цвет спелого арбуза, в который окрашивается восточный край неба на заре, забыл, как неторопливо, спокойно и величественно свет заливает землю. Забыл все самое прекрасное, все кануло в прошлое. Это ему только казалось, что он помнит. Чтобы понять, как много утрачено, надо пережить все заново.

В пять сорок пять он сошел с аэробуса у ворот космодрома. Сторож был новый, он не знал Хаббарда. По просьбе Хаббарда он вызвал Мака. Тот сразу же распорядился, чтоб его пропустили. Хаббард пустился в долгий путь по космодрому, стараясь не смотреть на высокие шпили кораблей ближнего следования, которые, точно волшебные замки, возвышались на фоне лимонно-желтого неба. За годы, проведенные на Земле, он отвык от космического комбинезона и неуклюже шагал в тяжелых башмаках. Руки он засунул в глубокие, вместительные карманы куртки.

Мак стоял возле «Обещания» на краю стартовой площадки.

– В шесть ноль девять встретишься с «Канаверал», – сказал он. И больше не произнес ни слова. Что тут было говорить?

Перекладины трапа были просто ледяные, руки сразу онемели. Казалось, трапу не будет конца. Нет, вот и конец. Задохнувшись, Хаббард шагнул в люк. Помахал Маку. Потом закрыл люк и шагнул в тесную кабину управления. Закрыл за собой дверь кабины. Сел в кресло пилота и пристегнулся. Потом достал из кармана куртки ящичек с дырками. Вынул из него Мистера Китса, выдвинул крохотный матрасик, тонкими ремешками пристегнул к нему Мистера Китса и поместил обратно в клетку – теперь можно не бояться ускорения.

– Звезды зовут, Мистер Китс, – сказал Хаббард.

Он включил сигнал готовности, и тотчас башенный техник начал отсчет. Десять… Числа, подумал Хаббард… Девять… Он словно вел счет годам… восемь… словно вел счет прошедшим годам… Семь… Одиноким, беззвездным годам… Шесть… Скажи, звезда… Пять… с крылами света… Четыре… Скажи, куда тебя влечет?.. Три… В какой пучине непроглядной… Два… Окончишь огненный полет?.. Один…

Теперь ты уже знаешь, как будет в полете – по тому, как беспомощно распласталось отяжелевшее тело, как ощущает оно каждой клеточкой нарастающую скорость; знаешь по тошноте, которая подступает к горлу, и по первым, словно бы испытующим уколам страха где-то в мозгу; знаешь по тому, как сгущается тьма в иллюминаторе, и, прорываясь сквозь нее, в тебя впиваются первые колкие лучи звезд.

Но вот наконец корабль вынырнул из глубин и поплыл, словно бы без всяких усилий, по океану Вселенной. Далеко-далеко сияли звезды, точно сверкающие бакены, указывающие путь к каким-то неведомым берегам.

По кабине прошла легкая дрожь – это заработал аппарат искусственного тяготения. Все неприятные ощущения как рукой сняло: Хаббард смотрел в иллюминатор, и ему было страшно. Один, думал он. Один в океане Вселенной. Он впился пальцами в ворот комбинезона, страх распирал его и душил. ОДИН. Слово это белым лезвием ничем не смягченного ужаса все глубже вонзалось в мозг. ОДИН. Скажи это вслух, приказал он себе. Скажи вслух! Пальцы его отпустили воротник, охватили ящик с дырками и принялись неловко расстегивать тонкие ремешки. Скажи!

– Один, – хрипло произнес он.

– Ты не один, – отозвался Мистер Китс, соскочил со своего матрасика и примостился на ящике. – Я с тобой.

И вот уже нет белого лезвия, медленно затихает боль. Мистер Китс взлетел и уселся перед иллюминатором. Синей бусинкой глаза глянул в космос. Бодро взъерошил перышки.

– Я мыслю, значит, я существую, cogito ergo sum, – сказал он.

---

Интересная статья.
И снова о стерхах
Особенно, заголовком и комментариями

---

Восьмым Чудом Света его называют почтительно и восхищённо. Это самое популярное для посещения место во Франции за исключением Парижа. Имя ему Мон-Сен-Мишель (Mont Saint-Michel) или гора Архангела Михаила.
Издалека у него столь фантастический вид, что кажется, будто, сидя в кинозале, внезапно прорвал тонкую плёнку экрана и оказался там, в центре сюжета сказочной или фэнтазийной истории. Не зря многие музыкальные группы любят делать свои рекламные плакаты или снимать клипы именно на фоне этого замка. Именно его вид вдохновил создателей "Властелина Колец" на неповторимый облик Минас-Тирита. Кажется, что он стоял тут всегда.

история, современность и фотографии

Но когда-то тут была просто скала. Пока в десятом веке святому Оберту не явился Архангел Михаил и не потребовал озаботиться строительством на её вершине храма. Надо сказать, святой Оберт не слишком верил вещим снам, поэтому Архангелу Михаилу пришлось являться ему трижды. На третий для пущей убедительности Михаил перешёл к конкретным действиям. Одни источники утверждают, что он прожёг огненным мечом рясу святого Оберта. Другие говорят, что Михаилу пришлось постучать пальцем по голове святого. Приверженцев второй версии больше, так как существует череп святого Оберта, на котором можно разглядеть вмятину. Правда, нейтральное слово "постучал" выглядит слишком мягким для образования подобной вмятины. Из трёх скал долины Архангел Михаил выбрал самую высокую. Так из трёх островов, темнеющих над гладью воды во время наводнений, один стал обитаемым. Остальные два так и не обзавелись жителями, и сейчас угрюмо стоят, греясь под лучами Солнца, а любопытные туристы разглядывают их сквозь цветные стёкла замковых окон.

И вот храм воздвигли. Не надо думать, что появился тот самый великолепный замок, который сейчас прельщает взор миллионов. Первое здание напоминало кубик песочного цвета, увенчанный неказистой крышей. Кто знает, может он и простоял бы до наших дней, если бы не постоянные войны. Церковь жгли, но её отстраивали снова. И с каждым разом она становилась всё внушительнее и красивее. Аббатство росло и ширилось. Строительные работы замерли только в 12 веке. А вот расцвет аббатства пришёлся как раз на это время. Видя, какую власть набирает Папское государство на Апеннинах, Аббат Робер де Ториньи не стал оставаться в стороне и ограничиваться лишь сбором податей. Благодаря его приглашению в Мон-Сен-Мишеле поселились видные учёные того периода. Усилив позиции церкви, Робер де Ториньи обеспечил для священников весомые голоса в принятии политических решений.

Но, конечно, не стоит забывать и о городе, окружающем аббатство. Его летоисчисление ведётся с 709 года. Если по прибытию в обитель у Вас останется свободное время, не бродите по пескам, наворачивая круги вокруг замка. Лучше неторопливо пройдитесь по этому городку и ощутите очарование средневековых зданий, выросших по сторонам вьющейся спиралью улицы, уводящей к аббатству. Кто они, жители этого городка? Прежде всего, они Нормандцы. Когда замок начал блистать великолепием, обострились территориальные споры между Бретанью и Нормандией. Каждой области хотелось заполучить лакомый кусочек себе. В новой российской истории такой же спор за аэропорт Шереметьево (вернее, за право сбора с него налогов) вела Москва и Московская область. Во Франции спор рассудили по закону, взяв за границу течение реки Куэнон. Проведя точную линию, стало ясно, что замок остался во владениях Нормандии. Жители этого города смело могут назвать себя потомками островитян. Ведь дамба, по которой теперь любой желающий беспрепятственно входит в город, появилась не так уж и давно - в 1879 году.

Казалось бы всё хорошо и стабильно. Но лучшее - враг хорошего. Видимо, таким принципом руководствовался король Франции Филипп, который в 13 веке включил Нормандию в состав своих владений. Именно он распорядился перестроить замок. Именно ему мы должны быть благодарны за появление северного крыла, которое и зовётся Чудо ("Merveille") без всякого оттенка ехидцы или стороннего смысла. Тогда же в замке появились трапезная комната и рыцарский зал. А ещё сооружение для крестного хода, украшением которой явились две сотни прелестных колонн. Именно в залах постигаешь величие замка. И даже не когда пришибленный размахом стоишь внизу, а когда находишься вровень с верхушками колонн, спускаясь из верхних помещений.

Окончательный облик замок-крепость обрёл лишь в 16-м веке. А вот последний штрих к великолепию шедевра добавил скульптор Фремье, изготовив позолоченную статую Архангела Михаила, которую установили на вершине башни. В замке вы можете увидеть диораму о том, как с участием вертолётов снимали эту статую для реставрации. На снимке Архангел Михаил на шпиле башни, снятый с самого высокого места, открытого для посещения. Справа - статуя в анфас. Она хранится в музее замка. А посреди них летучий корабль, замерший под сводами верхнего храма.

Наибольшее впечатление на меня произвёл пищепровод. Иссохшая деревянная тележка замерла возле проёма, где стена замка опрокидывается в оглушительную бездну. Это сейчас доставка грузов не представляет сложностей, а в те далёкие времена эта ржавая цепь представляла собой настоящую Дорогу Жизни для монахов и защитников замка, когда его осаждали. Управляется это сооружение огромным колесом. Всю его мощь невозможно передать фотографией. Её можно почувствовать, лишь встав рядом.

Настоящей крепостью с орудиями и бастионами замок стал во время столетней войны. Нормандия была захвачена, а замок нет. Его осада продолжалась тридцать лет. Но все усилия нападающих были тщетны. Гарнизон замка, умело подобранный настоятелем, отражал любые атаки. Но, надо сказать, вояки бились не только за свободу, а и за хорошее содержание. Солдат гарнизона, доживший до победы, мог вполне обеспечено провести остаток жизни, выпавший на мирные времена. В средние века, наверное, моей мечтой было бы жить вот при таком замке, но сейчас для меня более притягательна магия больших городов.

В 1792 году замок вступил в другую эпоху. Монархия пала, а у революционных вождей были иные взгляды на религию. Начались преобразования. Прибывшие войска даровали жителям города свободу от аббатства, а монахов выгнали из замка. Но рачительный взгляд новых хозяев не позволил столь могучему сооружению пропадать бесхозно. Теперь Мон Сен-Мишель стал самой настоящей тюрьмой и тут же получил народное прозвище "провинциальная Бастилия". Однако менялись времена, менялись и нравы. Поэтому ничего удивительного в том, что со временем власти снова вернули замок церкви, однако обязав открыть его двери для любопытных туристов. Но, конечно же, в замке много потайных мест, куда доступ посторонних закрыт. Такие территории приходится снимать подпольно, через щели. Разглядываешь потом снимок и строишь фантастические гипотезы о том, куда уводит этот коридор.

Завораживающе выглядит тень замка, лежащая на песке в солнечные дни. Острые шпили тёмными зубьями разрывают мир на царство Света и царство Сумрака. Но границу непрерывно пересекают многочисленные нарушители - туристы. Когда-то для привлечения посетителей пустили слух, что грязи, образующиеся во время отлива, обладают целебным свойством. Многие верят и часами бродят по ним, любуясь крепостными стенами снизу.

Но вот приближается закат, и становится ясно, почему толпы туристов не спешат покидать окрестности. Игра закатных тонов и облаков вкупе с тёмным силуэтом замка рисуют фантастические картины. Именно картины, потому что, отсматривая десятки снимков, видишь, что статичности нет. Что каждая фотография получается уникальной. Не случайно большим спросом пользуются фотоальбомы, на глянцевых страницах которых замок предстаёт в разные времена суток и в разные времена года. Под огромной Луной. В обрамлении пшеничных колосьев. С удивительными облаками, замершими за башнями. В кровавых лучах заката. Мне достался закат не кровавый, а очень мягкий и нежный.

Если же сумерки застали вас в самом замке, не убегайте за его пределы. Во-первых, Grande Rue теперь полупустынна. А дома 15-16 веков теперь окрашены таинственными тенями. Вы в готическом городе. И многочисленные горгульи - теперь не товар на продажу, а его обитатели. Во-вторых, развейте заблуждение, что Grande Rue - единственная улица города. Смело нырните в какую-нибудь щель, и вам предстанет иной мир. Мир задворок. Мир одиночества и безмолвия. Туристы не добираются сюда, но это тоже город. Дома, улицы, цветы. Сказку может спугнуть разве что звук телевизора, который доносится из окна маленьких отелей. Но именно тут и есть жизнь города. Именно тут понимаешь, что город не пустеет по ночам. Что здесь живёт сотня человек, те люди, которые решили навсегда связать свою судьбу с замком.

Но я не из их числа. Поэтому с сожалением приходится прощаться с Мон Сен-Мишелем и покидать город через Королевские ворота. Но этим путешествие не заканчивается. Удивительное зрелище представляет собой прилив. Только что вода представляла собой зеркало, даря фотографам отражения замка для экспериментов, и вдруг волны, водовороты, плеск, шум. Говорят, что скорость прилива можно сравнить с лошадью, мчащейся галопом. Специалисты, замерив течение, разочаровали романтиков: прилив всё же медленнее. Но это не мешает заворожено следить за его набегом, превращающим аббатство в тот самый, настоящий, легендарный остров. Теперь можно поднять взор повыше. Ведь уже стемнело, и замок озарён подсветкой. Мистическое сияние ложится на стены замка, придавая им иные тона, превращая их в декорации иных сказок. В мой день вечер был светлым, и темноты я так и не дождался. Однако частичку вечернего великолепия замка я всё же поймал и унёс с собой.

@музыка: C.C. Catch - Good Guys Only Win In Movies