Юстейн Гордер «Таинственный пасьянс»
В предшествующей книге аннотации есть претенциозная фраза: «Запомните это имя. Когда-нибудь вы увидите его среди нобелевских лауреатов». Это заметно затрудняет восприятие, так как начинаешь специально выискивать в тексте нечто, достойное всемирно известной премии.
читать дальше
Несмотря на то, что героем книги становится двенадцатилетний мальчик, читающий в дороге комиксы о Дональде Даке, понимание, что книжка непосредственно для детей не предназначена, приходит на самых первых страницах. Ведь мальчик уже сразу в карьер начинает рассуждать о дедушке – немецком солдате, исчезнувшем после войны, и бабушке – простой норвежской девушке в период оккупации, которой после этой оккупации добродушные односельчане обрили голову за появление незапланированного ребёнка. Понятное дело, что детство его отца счастливым назвать трудно. Впрочем, и теперь на небосклоне солнца не наблюдается, так как Ханс-Томас (а именно так зовут главного героя) вместе с отцом на маленьком «Фиате» из Норвегии едут в Грецию, дабы разыскать там маму, восемь лет назад сбежавшую туда в модельный бизнес. Мальчик быстро завязывает с комиксами, так как на бензозаправке таинственный карлик дарит ему увеличительное стекло, а в городке Дорф не менее таинственный пекарь угощает Ханса-Томаса коврижками, в самой большой из которых находится малюсенькая книжица, текст в которой можно читать только под сильным увеличением.
Исследование книжки и занимает мальчика до конца сюжета. Правда, и читателю будет интересно заглянуть на странный остров, где проживают шестиногие животные, радужные рыбки и карлики в количестве пятидесяти трёх особей (это важно!). Именно записанная в книге история спасает читателя от излишнего философствования отца, часто прикладывающегося к бутылочке.Самого мальчика фразы отца восхищают до невозможности, и он несколько раз по ходу сюжета изрекает, что правительство Норвегии непременно должно платить отцу стипендию, как философу (явный намёк автора правительству Норвегии, что если выдуманному персонажу выплату произвести затруднительно, то стоит отдать эту сумму придумавшему его автору).
Папашу постоянно пробивает на разговор. Нет повода, чтобы удержаться от беседы. «Боюсь, я мало рассказывал тебе о судоходстве в Средней Европе, и я намерен сейчас же исправить упущенное», - заявляет он двенадцатилетнему подростку, которого, конечно же, должно распирать от интереса к столь невероятной теме. После пространной лекции, из которой мало что останется в памяти, он не преминёт спросить сына о школе: «Как думаешь, вы бы сидели тихо, если бы учитель стал рассказывать вам о судоходстве на реках Европы?» На что Ханс-Томас немедленно отвечает «Возможно. Я даже в этом уверен», что сильно подрывает уверенность читателя в его двенадцатилетнем возрасте. Впрочем, яблоко от яблони падает недалеко. Да и ускоритель в виде «Когда я перестал плакать, он налил в рюмку немного виски. Примерно полсантиметра. Потом добавил туда воды и протянул рюмку мне» или «Может, хочешь выпить бокальчик вина? Я, во всяком случае, не откажусь, но скучно пить вино в одиночку» то и дело возникает по ходу сюжета.
Невзирая, что вместо двенадцатилетнего мальчика мы найдём умудрённого жизнью философа, отличающегося от отца разве что осторожностью в высказываниях, но не тогда, когда сын отчитывает нашедшуюся в Греции маму, в книге есть много всего интересного. Примерно с середины сюжет начинает напоминать Пелевинскую «Жёлтую Стрелу». Чтобы показать нам многомерность мира, Пелевин намеренно сужает его до плоскости железнодорожного полотна. Таким же приёмом пользуется и Юстейн Гордер . Только его идея в том, что мир – это пасьянс, который составляют четыре масти, а в каждой из них более чем по миллиарду карт. Но есть и джокеры – люди, ни к одной масти не принадлежащие (к ним автор, естественно, записывает философов – Ханса-Томаса и его отца). Если в твоей жизни получается невероятно удачное стечение обстоятельств, то это просто складывается Большой Пасьянс. Впрочем, надо помнить, что он складывается не всегда.
Для убедительности найденная в коврижке книжка фрагментарно поведает нам об острове, где фантазия потерпевшего кораблекрушение моряка, коротающего время над пасьянсами, оживила колоду. Но карты не догадываются, что являются картами. И лишь джокер чего-то там подозревает. Моряк мучается сомнениями, имеют ли карты свою волю, и что будет с ними после его смерти. Однако Большой Пасьянс не даёт прерваться маленькому пасьянсу, выкинув через 52 года на остров ещё одного моряка, которому предстоит унаследовать знание о пасьянсе. Идею Юстейн Гордер оформляет по всем ракурсам. В книге ровно 53 главы, она поделена на четыре части, каждую главу в которой представляет одна из карт колоды, а между третьей и второй частью вклинилась глава джокера.
Так как карты предсказывают будущее, джокер складывает из произносимых ими фраз семейную историю Ханса-Томаса задолго до его рождения. В итоге «Таинственный пасьянс» оборачивается даже не двумя книгами в одном произведении, а троицей, так как связная игра джокера образует третью. За этим сложением наблюдать забавно, так как некоторые события читатель уже ухватил по ходу сюжета, а каким-то ещё только предстоит случиться.
Кому может понравиться это произведение? Тем, кто любит во всём выискивать скрытые символы и тайные смыслы, но при этом умеет столь же восторженно принимать на веру находки других людей. И не обращать внимание на досадные оплошности, когда что-то не сходится («ATINA, — прочитал он, немного успокоившись. — По-гречески это значит — Афины». «И больше ты ничего не видишь? Тогда сделай одолжение и прочитай это слово справа налево». «ANITA», — прочитал он). Впрочем, тут уже могут быть всевозможные додумки переводчиков. Идея мира, как Большого Пасьянса, подана красиво. Осталась и загадка в том, где живёт тот, кто раскладывает этот пасьянс, ведь на острове моряк проживал в одном селении с оживлёнными им картами.
«Таинственный пасьянс» написан в 1990 году. Уже давно нет Югославии, по которой катил старенький «Форд» обратно к Норвегии, а вместо итальянских лир и греческих драхм в кошельках звенят евромонетки. Почему же Юстейн Гордер до сих пор не нобелевский лауреат? Мне кажется, Европе трудно принять мировоззрение своего Пелевина. Философские измышления о смысле жизни и таинственных совпадениях дают и другие. К примеру, красоту философии куда более поэтично выразил тот же Паоло Коэльо в своём «Алхимике». А жизненным языком объяснять простейшие ситуации… тут уже в Норвегии нарисовался Эрленд Лу. Впрочем, и Юстейн Гордер свою награду получил. В 1996 году он всё же стал лауреатом. Правда не Нобелевки, а Международной литературной премии имени Януша Корчака, но как раз за этот самый «Таинственный пасьянс».
В предшествующей книге аннотации есть претенциозная фраза: «Запомните это имя. Когда-нибудь вы увидите его среди нобелевских лауреатов». Это заметно затрудняет восприятие, так как начинаешь специально выискивать в тексте нечто, достойное всемирно известной премии.
читать дальше
Несмотря на то, что героем книги становится двенадцатилетний мальчик, читающий в дороге комиксы о Дональде Даке, понимание, что книжка непосредственно для детей не предназначена, приходит на самых первых страницах. Ведь мальчик уже сразу в карьер начинает рассуждать о дедушке – немецком солдате, исчезнувшем после войны, и бабушке – простой норвежской девушке в период оккупации, которой после этой оккупации добродушные односельчане обрили голову за появление незапланированного ребёнка. Понятное дело, что детство его отца счастливым назвать трудно. Впрочем, и теперь на небосклоне солнца не наблюдается, так как Ханс-Томас (а именно так зовут главного героя) вместе с отцом на маленьком «Фиате» из Норвегии едут в Грецию, дабы разыскать там маму, восемь лет назад сбежавшую туда в модельный бизнес. Мальчик быстро завязывает с комиксами, так как на бензозаправке таинственный карлик дарит ему увеличительное стекло, а в городке Дорф не менее таинственный пекарь угощает Ханса-Томаса коврижками, в самой большой из которых находится малюсенькая книжица, текст в которой можно читать только под сильным увеличением.
Исследование книжки и занимает мальчика до конца сюжета. Правда, и читателю будет интересно заглянуть на странный остров, где проживают шестиногие животные, радужные рыбки и карлики в количестве пятидесяти трёх особей (это важно!). Именно записанная в книге история спасает читателя от излишнего философствования отца, часто прикладывающегося к бутылочке.Самого мальчика фразы отца восхищают до невозможности, и он несколько раз по ходу сюжета изрекает, что правительство Норвегии непременно должно платить отцу стипендию, как философу (явный намёк автора правительству Норвегии, что если выдуманному персонажу выплату произвести затруднительно, то стоит отдать эту сумму придумавшему его автору).
Папашу постоянно пробивает на разговор. Нет повода, чтобы удержаться от беседы. «Боюсь, я мало рассказывал тебе о судоходстве в Средней Европе, и я намерен сейчас же исправить упущенное», - заявляет он двенадцатилетнему подростку, которого, конечно же, должно распирать от интереса к столь невероятной теме. После пространной лекции, из которой мало что останется в памяти, он не преминёт спросить сына о школе: «Как думаешь, вы бы сидели тихо, если бы учитель стал рассказывать вам о судоходстве на реках Европы?» На что Ханс-Томас немедленно отвечает «Возможно. Я даже в этом уверен», что сильно подрывает уверенность читателя в его двенадцатилетнем возрасте. Впрочем, яблоко от яблони падает недалеко. Да и ускоритель в виде «Когда я перестал плакать, он налил в рюмку немного виски. Примерно полсантиметра. Потом добавил туда воды и протянул рюмку мне» или «Может, хочешь выпить бокальчик вина? Я, во всяком случае, не откажусь, но скучно пить вино в одиночку» то и дело возникает по ходу сюжета.
Невзирая, что вместо двенадцатилетнего мальчика мы найдём умудрённого жизнью философа, отличающегося от отца разве что осторожностью в высказываниях, но не тогда, когда сын отчитывает нашедшуюся в Греции маму, в книге есть много всего интересного. Примерно с середины сюжет начинает напоминать Пелевинскую «Жёлтую Стрелу». Чтобы показать нам многомерность мира, Пелевин намеренно сужает его до плоскости железнодорожного полотна. Таким же приёмом пользуется и Юстейн Гордер . Только его идея в том, что мир – это пасьянс, который составляют четыре масти, а в каждой из них более чем по миллиарду карт. Но есть и джокеры – люди, ни к одной масти не принадлежащие (к ним автор, естественно, записывает философов – Ханса-Томаса и его отца). Если в твоей жизни получается невероятно удачное стечение обстоятельств, то это просто складывается Большой Пасьянс. Впрочем, надо помнить, что он складывается не всегда.
Для убедительности найденная в коврижке книжка фрагментарно поведает нам об острове, где фантазия потерпевшего кораблекрушение моряка, коротающего время над пасьянсами, оживила колоду. Но карты не догадываются, что являются картами. И лишь джокер чего-то там подозревает. Моряк мучается сомнениями, имеют ли карты свою волю, и что будет с ними после его смерти. Однако Большой Пасьянс не даёт прерваться маленькому пасьянсу, выкинув через 52 года на остров ещё одного моряка, которому предстоит унаследовать знание о пасьянсе. Идею Юстейн Гордер оформляет по всем ракурсам. В книге ровно 53 главы, она поделена на четыре части, каждую главу в которой представляет одна из карт колоды, а между третьей и второй частью вклинилась глава джокера.
Так как карты предсказывают будущее, джокер складывает из произносимых ими фраз семейную историю Ханса-Томаса задолго до его рождения. В итоге «Таинственный пасьянс» оборачивается даже не двумя книгами в одном произведении, а троицей, так как связная игра джокера образует третью. За этим сложением наблюдать забавно, так как некоторые события читатель уже ухватил по ходу сюжета, а каким-то ещё только предстоит случиться.
Кому может понравиться это произведение? Тем, кто любит во всём выискивать скрытые символы и тайные смыслы, но при этом умеет столь же восторженно принимать на веру находки других людей. И не обращать внимание на досадные оплошности, когда что-то не сходится («ATINA, — прочитал он, немного успокоившись. — По-гречески это значит — Афины». «И больше ты ничего не видишь? Тогда сделай одолжение и прочитай это слово справа налево». «ANITA», — прочитал он). Впрочем, тут уже могут быть всевозможные додумки переводчиков. Идея мира, как Большого Пасьянса, подана красиво. Осталась и загадка в том, где живёт тот, кто раскладывает этот пасьянс, ведь на острове моряк проживал в одном селении с оживлёнными им картами.
«Таинственный пасьянс» написан в 1990 году. Уже давно нет Югославии, по которой катил старенький «Форд» обратно к Норвегии, а вместо итальянских лир и греческих драхм в кошельках звенят евромонетки. Почему же Юстейн Гордер до сих пор не нобелевский лауреат? Мне кажется, Европе трудно принять мировоззрение своего Пелевина. Философские измышления о смысле жизни и таинственных совпадениях дают и другие. К примеру, красоту философии куда более поэтично выразил тот же Паоло Коэльо в своём «Алхимике». А жизненным языком объяснять простейшие ситуации… тут уже в Норвегии нарисовался Эрленд Лу. Впрочем, и Юстейн Гордер свою награду получил. В 1996 году он всё же стал лауреатом. Правда не Нобелевки, а Международной литературной премии имени Януша Корчака, но как раз за этот самый «Таинственный пасьянс».