Замечательно, когда обнаруживаешь у автора, который чем-то запомнился, повесть, которую читать не доводилось. Будто идёшь по знакомому музею, экспозицию которого давно выучил наизусть, и вдруг обнаруживаешь комнату, куда раньше не заглядывал. Примерно такое же чувство я испытал, когда из десятирублёвого развала в "Букинисте" вытащил книгу Анатолия Мошковцева.
Нельзя сказать, что это мой любимый автор. Тем не менее, практически всё, что я прочитал из его творчества, осталось где-то на невидимых книжных полочках памяти, а не исчезло в океане забвения. Рассказ "Твоя Антарктида" я уже где-то приводил на страницах моего дневника. И вот новая находка "Синева до самого Солнца". Несколько вечеров, заполненных повествованием о разгаре лета на куротном побережье Чёрного Моря.
Синева до самого солнца
"Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана" - таково полное название этой повести. И, действительно, именно Вася Соломкин - её главный герой. Именно его глазами мы начинаем смотреть на происходящие события. Васе предложит поездка на море вместе с родителями. Вася всеми силами стремится её избежать. Дело в том, что склонность к одиночеству не является чертой Васиного характера. Ему надо быть с кем-то, участвовать в чём-то совместном. Равняться на кого-то.
И в первой главе таким вот "правофланговым" выступает Санька.
Санька - тот, кто умеет удивить. Спрыгнуть в речку на велосипеде. Ловить руками рыбу. Строить корабль. Иметь в запасе потайной блиндаж. И Васе абсолютно не хочется расставаться ни с Санькой, ни с интересными делами.
" — Ни на что не хватает времени, даже почитать некогда: сегодня в пять утра улизнул из дому и в лесу на пеньке читал о Тиле Уленшпигеле… Ночи бы не спал! Зачем эти ночи?
Вася слушал его, и неожиданно к нему пришло решение: не нужно ему никуда уезжать. Он спрячется в этом блиндаже, Санька будет носить ему еду и воду, а потом, когда опасность минует, Вася выйдет из укрытия, и его прекрасная жизнь будет продолжаться в прежнем темпе.
— Сань, — шепнул Вася, — а я не поеду с ними, а останусь здесь. Как ты думаешь?
Санька улыбнулся.
— Не пройдёт номер… И под землёй найдёт мама своего драгоценного ребёнка".
Номер не прошёл. И Васе суждено уехать.
Во второй главе мы узнаем, что на курорт не горит желанием ехать и Васин папа. Он - журналист. И всё его настоящее занято циклом статей в защиту молодого капитана северного флота, которому грозит суд. Однако Васин папа твёрдо уверен: капитана подставила пара карьеристов из его команды. Когда прозвучала чёткая команда, меняющая курс корабля, её не выполнили, и произошло столкновение. И пара подлых людей клятвенно уверяла, что никакой команды не отдавалась. Каждая мысль Васиного папы направлена на выстраивание защиты, на спасение хорошего человека. Поэтому мысль о курорте претит ему. И поездка бы не состоялась (о чём мечтал Вася), но сам главный редактор практически выпихнул сотрудника в отпуск на доработку уже сделанного.
Хороший сюжет - это всегда конфликт. Конфликт интересов. И не надо думать, что советская детская литература этих конфликтов избегала, надеясь, что жизнь сама научит человека, когда тот повзрослееет. Сокровища детской литературы тех лет предлагают плеяду непростых конфликтов, которые читатель вместе с героями учится решать по ходу сюжета.
В этой повести конфликт - столкновение жизненной ценности двух семейств.
И знакомство со вторым семейством происходит на стоянке такси курортного городка.
" Когда таксист захлопнул багажник с их вещами и мама влезла в машину, «спортсмен» в очках опять подошёл к папе и коснулся рукой его плеча:
— Простите… Вас всего трое… Не будете ли вы любезны прихватить одного из моих отпрысков? Я чувствую, что мы с вами едем в один дом отдыха, в «Синегорье», верно ведь? Боюсь, что в другую машину все мои не влезут. Уж слишком я многосемейный! Я, разумеется, оплачу, вам будет дешевле…
— Никаких оплат, — сказал папа. — Давайте сюда своего отпрыска.
Тот не заставил себя долго ждать: он стоял рядом.
— Алик, полезай! — приказал очкастый. — Сиди смирно и не забудь сказать этим добрым людям спасибо".
Связочке "Вася - Алик" будет посвящено немало времени. И Алик тоже умеет удивлять. Хотя тут непременно надо расширить понятие до "удивлять неприятно".
"Не успел Вася и глазом моргнуть, как «отпрыск» дёрнул на себя дверцу кабины и уселся рядом с таксистом, сел на место, которое так мечтал занять Вася.
— Урра, отец уже сцапал таксо! Вот увидите, они вас обгонят… Как пить дать, обгонят! Честно. Отец всегда говорит: главное в жизни — не дать себя обогнать!
— Нас обгонят, — поправил его папа. — Ты что, не с нами едешь?
— Не с вами! — задорно, с вызовом отозвался Алик. — В вашей машине, но не с вами!
— Какой ты, однако, молодец! — засмеялся папа. — Ты всегда такой?
— Всегда! Я везде как дома. Я, как говорит отец, везде как рыба в воде и никогда не даю себя в обиду! А что, не похоже?"
Опытный читатель уже узнаёт классическое столкновение "социалистического общежития" и "психологии барыг" (которой позже предстоит сменить название на более политкорректное "принцип лидерства").
Курорт - место отдыха. Место отдыха узнаётся по развлечениям. Главным развлечением для Васи (можно сказать, "делом всей жизни") был тир. Описание тира так цепко перемешано с описанием Васи, что диву даёшься, как второстепенная декорация может, словно зеркало, отразить характер героя, в ней очутившегося.
"Вася тащил папу в тир и просил купить побольше пулек. И стрелял. И с каждым днём всё лучше. Даже самому странно было. Плавал он тогда едва-едва, в шахматы почти не умел играть, путал ходы, читал медленно, а вот стрелял — прекрасно. Будто передал ему тот парень свой секрет, своё волшебство. И с тех пор чуть что: плохое ли настроение, неудача ли с приятелями — стоило Васе прийти в тир, взять ружьё, прицелиться и, задержав дыхание, нажать спусковой крючок — дёрнется и перевернётся танк с крестом или белка. И Вася опять в ровном настроении, и всё ему трын-трава!
Они вошли в тир. Вася поздоровался с тётей Пашей, и она сразу узнала его. Он высыпал перед ней на прилавок мелочь. Тётя Паша быстро пересчитала, отодвигая пальцем монеты, возвратила двушку, привычным движением достала из круглой коробочки из-под монпасье шесть маленьких свинцовых пулек, похожих на чашечки, и пододвинула к Васе...
...Макарка и в самом деле стал смотреть, как Вася деловито переломил тяжёлое, тугое, густо смазанное маслом ружьё, как уверенно зарядил его, поднял, прищурив правый глаз, прицелился в кружок мишени возле медведя, стоящего на задних лапах. Вот мушка ружья медленно вошла в прорезь прицельной колодки. Вася нажал на спусковой крючок — сухой щелчок и слабая отдача в плечо. Медведь и не стронулся с места!
Ничего! Так бывает при первом выстреле. После долгого перерыва. Надо с минуту выждать, успокоиться и бить по другой мишени.
Вася навёл ружьё на мишень возле рыжей лисы и почувствовал, как неспокойно, как гулко бьётся его сердце. Даже в пальцах, сжимавших ружьё, отдавались эти толчки. Вася подождал, когда толчки чуть ослабли, почти замерли, нажал на спусковой крючок. Выстрел! Лиса и не шелохнулась на обитой металлом стенке тира...
...Вася поймал на мушку большую мишень танка, попал в него — танк крутанулся. Тут же запросто сшиб белку, которая грызла орешек. Чуть успокоился и решил испытать себя на целях посложней. Пальнул по сове с двумя мишенями: попадёшь в левую — откроется левый жёлтый глаз, попадёшь в правую — правый. Пальнул — и промазал. Послал пульку в крайнюю свечу над пластиковым бачком — мимо! Ещё выстрел, и снова промах!
Положил на прилавок ружьё и пошёл из тира. И услышал сзади Макаркин голос:
— Драпаешь, как Наполеон из Москвы! Погоди, Васята… Сказать хочу чего-то.
Вася не остановился. Он брёл по кипарисовой аллее к своему корпусу и думал: «Сколько я выбил из шести возможных? Только два… Как же так получилось?»"
Перед нами не супергерой. Ещё очень многое в жизни не получается у Васи. И даже главная страсть курортной жизни - стрельба - часто не приносит чувство победного удовлетворения. Но именно поэтому Вася выглядит человеком живым. Объёмным. Нормальным. Он состоит из множества событий, в которых победы не сыплются на него гроздьями. Но, может, именно поэтому каждая из случающихся побед выглядит чем-то ярким и значимым не только для Васи, но и через его чувства, для тех, кто ему сопереживает.
Поездка отобрала у него Саньку, но... в одиночестве Вася не остаётся. Судьба сталкивает его с Алькой - тем шустрым пареньком, который "на вашей машине, но не с вами". Что удивительно, Алька сам ищет внимания Васи. Удивительно для Васи. Но не для его родителей, которые предсказывают это внимание. И даже немного тревожатся. Впрочем, им тоже придётся удивиться. Ведь и их внимания будет искать не абы кто, а сам Виктор Михайлович - Алькин отец.
"Минут через двадцать сестра-хозяйка в белом халате повела Соломкиных по мерно гудящему залу столовой и остановилась у большого стола. Вася не поверил своим глазам — за этим столом уже обедало всё многочисленное Алькино семейство… Бывает же так!
Сестра-хозяйка показала рукой на три свободных места.
— Приятного аппетита старым знакомым! — сказал папа. — Опять у нас с вами стыковка на земле.
— В следующий раз — в космосе!! — отозвался Алькин отец.
«Как хорошо!» — подумал Вася. Теперь они весь долгий срок будут сидеть за одним столом. Глубокие и живые глаза Альки дружески сверкали навстречу, и Вася сам не заметил, как его губы растянулись в улыбке. Всё-таки Алька ничего парень. С ним и впрямь не заскучаешь...
...Виктор Михайлович был в ослепительно белой рубашке с маленькими черными лилиями и оставался всё таким же спортивно подтянутым, бодрым, оживлённым и симпатичным. Но больше всех бросалась в глаза Вера Аркадьевна, Алькина мать, ещё довольно молодая, красивая, тёмноволосая, с гладкой причёской, с золотыми серьгами в виде больших лёгких колец и с крупным обручальным кольцом на безымянном пальце правой руки, вся она празднично сверкала и вспыхивала в лучах солнца!
Васин папа представил своих:
— Меня зовут Саша, жену — Валя, а наше общее дитя — Васька.
Все за столом засмеялись, и Виктор Михайлович предложил взрослым выпить по глотку из пузатой бутылки с пятью золотыми звёздочками на этикетке. Немного налил в стаканы. Все привстали и со смехом, улыбками и шутками чокнулись и выпили за знакомство, дружбу и тёплое море".
Мне это образно напоминает стыковку "Союза" и "Аполлона". Две команды, прилетевшие из очень разных стран, образуют нечто единое, целостное. Впрочем, если экипаж курортного "Союза" ещё верит в интернационал и дружбу, то у командира "Аполлона" на командира "Союза" далеко идущие планы. Журналист столичного печатного органа - весьма полезное знакомство, не правда ли? Но об этом семейство Васи догадается позже. Пока взаимодействие двух "систем" нам предстоит увидеть в сцепочке "Васька-Алька".
"Алька шагал рядом с Васей, и, конечно, у него были на Васю какие-то свои виды — слова мамы сбывались! Вася чувствовал это, и ему не нравилось, что мама безошибочно отгадала, что всё будет именно так. Выходит, в Васе есть что-то такое, что устраивает Альку… Что? То, что он слишком мягкий и послушный? Нет уж! Не дождётся… Всегда хорошо иметь друга, такой был Санька, а вот нужен ли Васе кто-то другой?
...— Давай тогда побродим по посёлку? Запомни, я не люблю быть один! Одному — не жизнь. Тоска! У меня всегда и везде полно друзей, дома телефон трезвонит весь день: с одним договариваюсь пойти в кино, второй клянчит помочь решить задачку, третий предлагает что-нибудь в обмен, четвёртому надо одолжить… Ну сам понимаешь, у кого что. Голова кругом идёт. Тайка на меня за это злится: ей ведь тоже хочется потрепаться с девчонками… Раза два била меня телефонной трубкой по голове и чуть не сломала…
— Что не сломала, голову?
— Да не голову — трубку! — расхохотался Алька. — А ты с юмором… Хорошо! Юмор помогает в нашей суматошной жизни. Так что я терпеть не могу тишину и одиночество. Я — за дружбу. Но запомни: уж если дружить, так дружить, всегда быть вместе и никогда не подводить друг друга.
— А как же иначе? — Вася решил ни в чём не уступать и не поддаваться Альке. Однако это оказалось не так-то просто.
За павильоном автостанции был киоск, в котором продавали мороженое. Не успел Вася и глазом моргнуть, как Алька купил два стаканчика и один буквально вложил в его руку. От неожиданности Вася покраснел:
— Да не хочу я, возьми назад!
— Не хочешь? — с улыбкой посмотрел ему в глаза Алька. — Ты всерьёз?
— Всерьёз.
— Не смеши меня, пожалуйста! Давай уговоримся, Вася: никогда не упрямься и не противься, когда имеешь дело со мной. Я желаю тебе только добра…"
Вася Соломккин - не лидер. На данной стадии он ведомый. Его рычаги управления словно выставлены на всеобщее обозрение. И любой активный человек может запросто плюхнуться на место водителя и, управляя рычагами, вести Васю по выбранному курсу. Васю крайне не устраивает такое положение дел (не зря глава названа "Конвоир"), но он не умеет противиться. Как пишут в умных статьях "отсутствует внутренняя возможность". Злой сам на себя, Вася послушно обретается в компании с Алькой, чуя нутром, что это - не Санька, далеко не Санька. Алька же, напротив, в полном восторге от "конвоируемого". Вася - идеальная личность, перед которой можно хвастаться, сверкать способностями, расписывать возможности, лопаться от гордости за себя любимого и благородно обучать накопленным навыкам. Вот только навыки оказываются не слишком благородные.
"Он рысцой побежал к соседнему киоску, возле которого выстроилась длиннющая очередь. Алька не стал в хвост, а пристроился к стоявшей впереди накрашенной старушке в огненно-красных брюках и минуты через три подошёл к Васе, удовлетворённо помахивая газетой. И улыбнулся:
— Видел, как надо?
— Проворный ты! — сказал Вася. — Быстрей меня.
Алька залихватски поиграл глазами.
— Экономлю время. У каждой очереди есть два конца, зачем же становиться в дальний?
— А если бы зашумели? Прогнали?
— Ну и что? Подумаешь… Пошумят и умолкнут, главное — не обращать на это внимания. Если волноваться и переживать по каждому пустяку, что будет за жизнь? Честно.
— А я бы не смог, — сказал Вася. — Стыдно ведь. Будешь стоять как оплёванный.
— Знаешь, кто ты? — с печальной, дружелюбной, жалеющей улыбкой спросил Алька.
— Кто?
— Только, чур, не обижаться… Договорились? Ты, Васенька, наивный, избалованный, изнеженный мальчик. Ты привык, чтобы за тебя всё делали мама с папой. А я привык действовать сам и полагаться на собственные силёнки. Ну и на смекалку. Куда без неё? А ну-ка попробуй. Стань вон к той тётке с оранжевым зонтиком и скажи, что где-то здесь, скорей всего, возле неё тебя поставила твоя мама и вежливо попроси разрешения встать перед нею. Она и все другие тебе поверят, потому что ты ещё ребёнок. У них самих есть дети, и никто из женщин не будет спорить с тобой и гнать. Ты, Васенька, должен знать психологию взрослых… Ты ведь не из породы длинноухих?
— Мало ли что я должен… — Вася едва сдерживал себя.
— Ну, попробуешь встать к тётке?
— Не хочу я пробовать. Ясно? — взорвался вдруг Вася. — И врать не хочу!
И странное дело, Алька не настаивал. Лишь снисходительно посмотрел на Васю, и в глазах его столько было жалости и доброжелательности, что Вася не обиделся и не ушёл от него. До чего же Алька не был похож на всех тех, кого знал до этого Вася! Разные были у Васи друзья и приятели, но чтобы хоть один вот такой? Даже папа, судя по всему, заинтересовался Алькой в такси да и после… А он-то скольких знал людей! И вот что ещё было странно: всё то, не очень хорошее, что так легко и весело проделывал Алька, не казалось чем-то предосудительным или некрасивым. И ещё по одной причине не хотел уходить от него Вася. Родители редко посылали его за покупками, и ему с непривычки было даже интересно толкаться с Алькой в пёстрой и шумной круговерти. Да, с Алькой было не скучно, но ужасно неспокойно: вот-вот что-то случится".
Непредсказуемость всегда притягательна. Убьют Конана-варвара или нет? Кинут ли кольцо в Ородруин? Сумеют ли добыть сокровище, отмеченное на карте? Здесь вопрос более прозаичен: станет ли Вася копией Альки ("С кем поведёшься..."), или заложенные родителями принципы всё-таки выстроят крепость, в которой можно отбивать атаки недостойных предложений? Конечно, это не Кольцо Всевластья в руках Фродо, обуреваемого желанием его надеть и измениться к чему-то новому и непонятному (хотя по чувствам Фродо - недостойному), но чем-то схожая ситуация, пускай и не в грандиозном антураже Средиземья
Станет ли Алька Кольцом Всевластия для маленького Васи?
Решение вопроса откладывается, потому что на сцене появляется Ира.
"Эта Ира жила в их подъезде и была очень весёлая и очень красивая — даже смотреть в лицо как-то неловко, особенно когда случалось вдвоём подниматься в лифте: ей на пятый этаж, а Васе на седьмой. И Вася старался не смотреть ей в глаза, уж очень они у неё несерьёзные, ну и… Ну и, конечно — никуда от этого не денешься, — очень красивые. И всё время Ира бегает и поёт. И Васе однажды сказала в подъезде: «А ты чего такой серьёзный? Приходи когда-нибудь не по делу, а просто так, в гости… Поиграем». «Приду», — с горящими от смущения щеками выдавил Вася. Короче говоря, Ира в Кара-Дагском — это совсем неплохо".
Ира - девчонка бойкая и симпатичная. И Вася готов составить компанию именно ей, а не прилипчивому Альке. Впрочем, на его месте я поступил бы точно так же. Знакомство с хорошей девочкой всегда притягательно и кажется (даже мальчишке небольшого возраста) одним из главных сокровищ, что может подкинуть жизнь.
Поэтому в следующей главе нам предстаёт покинутый Алька.
Талант Мошковцева в том, что он не рисует законченные образы. И Алька, несмотря на явные наклонности приспособленца вовсе не превратился в Воплощение Зла и даже ещё не стал законченным барыгой. Свои придумки и приключения он ещё воспринимает, как игру. Это ещё не взрослость, но её старательное копирование. Он ещё не торгаш с холодным сердцем, умеющим купить всю Вселенную, а скорее актёр, который истово и с интересом играет такого торгаша.
"Он не терял времени даром. Он тщательно прочесал всю набережную от спасательной станции до тира. Он затеял игру сам с собой: решил обязательно что-нибудь купить или испробовать в каждом попавшемся на его пути автомате с водой или соками, в каждом киоске или палатке. Он то пил газировку или томатный сок, то уничтожал миндальные пирожные, то покупал «Крокодил» или шариковую ручку. Ни одной торговой точки не пропустил! Разве только на причале не купил билет на морскую прогулку и не записался на экскурсию. Был в этой его игре один недостаток: переел, да и денежек немало ухлопал!
Закончил Алька свою игру в тире — здесь, на набережной, был второй тир; он купил только одну пульку и поразил ею сидевшего на скале хищноклювого орла.
Альке было нескучно. Куда веселей, чем с Васькой! Того надо учить, уговаривать, спорить. Встать без очереди — и то не пожелал: морщился, кривился… Думает, благородство в том, чтобы всё делать, как положено, по ниточке ходить и ни-ни в сторону...
...Алька мельком кинул взгляд на Ваську и вдруг почувствовал приступ тоски. Даже смешно, даже непонятно было! Что там ни говори, а его почему-то тянуло к нему, тянуло, и всё. Алька снова посмотрел на Ваську с молчаливым интересом, будто захотел увидеть в нём что-то скрытое, рассеянно потеребил в руке кулон и подумал: «Опять после обеда убежит к этой?» Алька не ошибся: Васька снова подбежал к столу, где сидела Ира со своим молодящимся дедом в шортах, по слухам, известным московским художником, и они о чём-то стали оживлённо говорить.
Алька снял с шеи цепочку с кулоном, спрятал в карман и снова пошёл бродить по набережной. Он мог бы познакомиться с каким-нибудь мальчишкой — ребята его возраста здесь были. Мог бы, да не хотел. И к отцу не тянуло: даст какой-нибудь совет, который не по душе Альке, и попробуй его не выполни!
Когда Алька через полчаса вернулся к пляжу, он увидел их, Ваську с Ирой, возле моря. Они что-то строили из гальки. Алька кинулся было к ним, но тут же одумался. Не надо сразу. Он встал за газетный киоск.
Вот Васька, подвижный и щуплый, храбро прыгнул в волны, восторженно замахал руками и, весь исхлёстанный брызгами, принялся выворачивать из песка камни, подкатывать, подтаскивать их к Ире. И ловко это у него получалось. Куда девались его скованность и робость?"
Тем не менее, Алька уже умеет рассчитывать будущее, изучая поведение окружающих его людей. Поэтому решает действовать обходными путями. Есть цель, а путь к ней просчитывается. Пусть даже это путь не из самых кратких.
"Алька легко сбежал на пляж. И независимо, слегка вразвалочку пошёл к ребятам.
Ира сразу заметила его — рослого, черноглазого, красивого. Подойдя вплотную к крепости, он упёр руки в бока и звучно сказал:
— Крепко! Ты великий строитель, Василий! Фортификация — высшая категория! И девятый вал не сокрушит…
Вася промолчал.
«Что такое фортификация?» — подумала Ира и отметила, что Вася словно бы не очень доволен, что этот мальчишка подошёл к ним.
— И у тебя отличная помощница! — Алька с любопытством смотрел, как они работают.
Ира кинула на него быстрый взгляд, стёрла со щеки мокрый налипший песок и отвернулась. По её округлившейся щеке он понял, что она улыбнулась. Почему бы ему не подружиться с ней? Она, кажется, весёлая. С ней можно и в бадминтон поиграть и побродить по набережной. И в кино посидеть. Ну, а Васька ей скоро надоест. Маловат он ещё, чтобы дружить с девчонками…"
И в самом деле, Алька не ошибся. Вася знает массу интереснейших вещей, но все они не задевают Иру. Она старше на год. А для этого возраста год - страшенная пропасть. По себе помню, что в средних классах обращал в школе внимание лишь на девочек своего класса да параллельных. Девочки младше всего на класс казались чуть ли не детсадовской мелкотой. Тогда как те, кто были всего на класс старше, выглядели недоступными представительницами взрослой жизни. Так и в этой повести. Вася может рассказать Ире о целом мире, но девочке уже нужен какой-то иной мир. И девочка беззаботно сбагривает надоевшего кавалера дедушке-художнику в качестве бесплатного натурщика. Однако и здесь Васю поджидают сюрпризы из разряда неприятных.
"Перед самым его лицом оказался мольберт с холстом на подрамнике — влажным, вкусно пахнущим, испещрённым мазками, как море под ветром. И на нём что-то похожее на него… Да, да, это он, Вася Соломкин, с его круглым, веснушчато-пёстрым лицом, с грустными глазами и чуть распущенными, беззащитными губами: вот-вот расплачется и крикнет в страхе: «Мма!»
У Васи неприятно запершило в горле. Он не раз смотрелся в зеркало, ревниво вглядывался в свои глаза, чуть вздёрнутый коротенький нос и губы. Пытался понять, какой он, что могут подумать о нём люди, впервые увидевшие его на улице. Неужели его лицо может быть вот таким?
— Что, не узнал себя? — напряжённым голосом спросил художник.
— Какая-то плакса здесь… — пожал плечами Вася. — Будто конфетку не дали, и он сейчас заревёт…"
Я всегда волнуюсь за хороших девчонок. А Ира как раз из таких. Это не портрет карамельной идеалистки или рекламной куколки. Это нормальная девчонка, которая может быть вредной, слабой, капризной. Но ещё не стервозной. И я всегда надеюсь, пока глаза бегут по строчкам, что такие девчонки сумеют не добраться до стервозности. Однако, это трудно, если находиться в компании таких людей, как Алька. Но Мошковцеву тоже не нравятся "современные дамские романы", где главная "героиня" в обязательном порядке сначала знакомится к кем-то "не тем". Поэтому (чтобы я не потерял интерес к сюжету =)))) к компании неожиданно добавляется Андрей.
" — Давайте! Только, чур, не надувать, держать слово!
— А как же иначе? — Мальчишка с недоумением посмотрел на неё.
Ире стало неловко. И ростом, и цветом волос, и бойкостью глаз он был похож на Альку. Зато было в этом мальчишке что-то такое, чего и представить нельзя было в Альке: какая-то открытость, прямота, бесхитростность".
Тут уже в скором времени станет понятно, что для Иры Васька так и останется на роли второстепенного персонажа. Однако капитального расстройства не происходит. Каждым своим поступком Андрей вызывает только уважение. "Потеряв" Иру, в лице Андрея Васька обретает друга, схожего с оставленным в дальних краях Санькой.
"Сбегали в носовой салон: Ира уткнулась в грудь Ивана Степановича, и он осторожно поддерживал её рукой. Вася хотел тронуть её за плечо, но Андрюшка потащил его назад:
— Пошли. Мы с тобой не видели её… Ясно?
Потом Андрюшка ушёл к своему отцу, а Вася — к родителям.
Ему жаль было Иру: чуть ветер, чуть волна — и уже укачало. Ну что с неё возьмёшь? И не нужно на неё всерьёз обижаться…
Уже неподалёку от Кара-Дагского, возле Золотых ворот, Андрюшка разыскал Васю.
— Давай будем ходить друг к другу и вместе купаться?
— Давай! — Вася посмотрел в его остроносое, загорелое лицо. — И к Хамелеону сходим, и на Южный перевал, и на Святую… Я знаю туда все дороги. Папа целый день занят…
— Сходим. Слушай, Вась… — сказал Андрей. — Я сегодня слышал, как твой отец рассказывал о своей статье. Как же так могло случиться? Ведь Коковихин дал верную команду, а вахтенный механик перепутал её, и траулер врезался в проходивший рядом корабль. Капитан был прав, дал верную команду, а выходит, он главный виновник аварии. Твой отец сказал, что его списали на берег и могут отдать под суд… Как же так?
На Васю в упор смотрели Андрюшкины глаза.
Вася смутился. Он ничего этого не знал. Ну, знал в двух-трёх словах суть всего, а этого не знал. Хоть убей его — не знал!"
К этой компании остаётся добавить местного жителя - Макарку. Для него море и пляж - не экзотическое место отдыха, а банальная обыденность. Поэтому и мысли этого мальчугана разительно отличаются от остальных. Впрочем, мечтать Макарка ещё не разучился, но его мечта сугубо практична - велосипед, который он себе купит сам.
"...и из-за кустов жасмина вынырнул Макарка, мурзатый, тощий и маленький — меньше Васи, хотя года на два старше его. Он был в грязноватой, некогда белой курортной шапочке с надписью «Кара-Дагский» над лбом и козырьком. Этот козырёк придавал ему большое сходство с длинноклювым дятлом...
...В жизни Макарки началась плохая полоса. Деньги на велосипед копились очень медленно — иногда по десять — двадцать копеек в день, а иногда и одной копейки не добывал. Мамка давала редко: санитарки-уборщицы получают негусто, в другом месте не подработаешь — здоровья нет; комнату курортникам не сдашь — сами ютятся в казённой комнатёнке, а расходы на еду немалые. Больше всего ему перепадало от тёток — жалели его".
Макарка - словно витязь на распутье. Только слово "витязь" пока лучше исключить. Макарка впитывает всё от всех. Каким он будет, крайне непонятно. Но и ему сочувствуешь, когда он достаёт со страшенной глубины затерявшееся кольцо Веры Аркадьевны - Алькиной мамы. Кольцо, за которое обещано сто рублей вознаграждения (сто рублей - два велосипеда). Вера Аркадьевна счастлива вернувшемуся кольцу, но вместо сторублевой бумажки вознаграждает Макарку одной из Алькиных футболок (детям же деньги не нужны =)). И факт несостоявшейся награды, на которую очень и очень рассчитывалось, весьма озлобляет Макарку. Можно сказать, подталкивает по лестнице взросления сразу через несколько ступенек.
Вот и все "действующие лица и исполнители". Именно с ними в составе команды или в одиночных странствиях станут происходить самые разнообразные события. Могу сказать, что некоторые книги, которые я читал в детстве, сейчас перечитывать себя заставить не могу. Нет в них теперь чего-то, что виделось тогда. Осталось с ушедшими годами. Но к творчеству Мошковцева это не относится. Те же самые звенящие строчки, наполненные красками и эмоциями. То же самое напряжённое размышление о выборе героев и о причинах их поступков. Хорошие книги остаются читаемыми в любом возрасте, потому что в них нечто большее, чем сюжет. Пожалуй, будет уместно выхватить несколько строчек из финала, где дедушка Иры заканчивает работу над Васиным портретом.
"Вася встал со стула, размял замлевшие ноги и, уже не стесняясь и не вздыхая от неловкости, как когда-то, подошёл к портрету. И посмотрел на живой, ещё пахучий и мокрый от блестящих красок холст. С него на Васю смотрел почти тот же широколицый сероглазый мальчишка в веснушках, с коротким приподнятым носом. Почти тот же, лишь губы его были чуть твёрже и определённей, и глаза смотрели на него, на Васю, чуть поотважней, позорче. Поопределённей."
*******Ненужное (наверное) лирическое отступление********
На титульной странице год издания 1982. Для того времени - книга замечательная, нужная и полезная. Но сейчас я её читаю с явной грустинкой. Почему? Потому что героям этой повести неведомо, а я-то точно знаю: грядут девяностые. Я-то их прожил.
Поэтому кроме сюжета меня грызут тяжкие раздумья: что случится с героями повести в 90-е?
Нет, за Альку и его отца я никоим образом не беспокоюсь. Они без хлопот приватизируют здание цирка, сдав какую-то часть служебных помещений под кафе или ночной клуб, а другую - под кегельбан или сауну. А саму арену (помимо цирковых выступлений) превратят в выгодную концертную площадку.
А вот за Василия и его родителей я беспокоюсь. Это сейчас, в середине 80-х, его отец благородно и беззаветно борется за правду. Через несколько лет газета ненадолго расцветёт на "перестроечных" деньгах и темах. А потом станет невесело. Газету снимут с госфинансирования. Васькиного отца вызовет главред и начнёт направлять: "Тут вот одного человека посадить хотят, а пацан правильный. Надо бы статейку пламенную в его защиту накатать. Действуй, брат, ты это умеешь. А уж деньжатами нас не обидят!" А когда Васькин отец гордо откажется писать "заказуху", ему мягко объяснят, что, наверное, ему стоит перевестись в другой печатный орган. Что есть, скажем, такая замечательная газета, как "Спид-инфо", и там можно писать ну всё, что захочешь. Правда, всего на одну тему. Что рука рынка сама правильно выбирает направление, и направление сейчас именно туда, так как именно эта тема наиболее выгодна. А газеты сейчас на самоокупаемости.
Что сделает в этой ситуации Васькин отец? Начнёт кормить семью "заказухой" или пойдёт в грузчики на ближайший рынок?
Впрочем, мне кажется, он просто не выживет в первую половину 90-х. Потому что донельзя неравнодушен.
Если в повести он открыто выступает против "горнодобытчиков", а те, лишь пригрозив, ретируются, то в 90-е такие бегать от замечаний перестанут. Достанут ствол и уложат того, кто может доставить проблемы. Просто, потому что это самый дешёвый способ от проблемы избавиться. Да и кто станет искать пропавшего в далёкой недоступной бухте?
Большинство из тех, кого приучили в 80-е активно выступать против несправедливости, безвестно полегли в 90-е. Потому что не могли оставаться в стороне.
А выжили такие вот, как Макарка, нутром чуящие опасность и чётко разделяющие, когда стоит вмешаться, а когда следует рвать когти. Но какую страну можно построить, если большинство её жителей такие вот Макарки?
*********************************************************
Несмотря на объёмное отступление, всё равно от книги получаешь заложенное в ней автором.
Замечательная книга. Зовущая учиться различать людей по словам и поступкам.
И не оставаться в стороне. Наказывать тех, кто общечеловеческие правила выгибает для личностной выгоды.
Но, даже слыша этот зов, трудно себя менять. Трудно идти на этот зов.
Тем сильнее уважение к тем, кто всё-таки пойдёт. Даже если впереди их ждёт нечто, похуже ушедших в историю 90-х.
Нельзя сказать, что это мой любимый автор. Тем не менее, практически всё, что я прочитал из его творчества, осталось где-то на невидимых книжных полочках памяти, а не исчезло в океане забвения. Рассказ "Твоя Антарктида" я уже где-то приводил на страницах моего дневника. И вот новая находка "Синева до самого Солнца". Несколько вечеров, заполненных повествованием о разгаре лета на куротном побережье Чёрного Моря.
Синева до самого солнца
"Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана" - таково полное название этой повести. И, действительно, именно Вася Соломкин - её главный герой. Именно его глазами мы начинаем смотреть на происходящие события. Васе предложит поездка на море вместе с родителями. Вася всеми силами стремится её избежать. Дело в том, что склонность к одиночеству не является чертой Васиного характера. Ему надо быть с кем-то, участвовать в чём-то совместном. Равняться на кого-то.
И в первой главе таким вот "правофланговым" выступает Санька.
Санька - тот, кто умеет удивить. Спрыгнуть в речку на велосипеде. Ловить руками рыбу. Строить корабль. Иметь в запасе потайной блиндаж. И Васе абсолютно не хочется расставаться ни с Санькой, ни с интересными делами.
" — Ни на что не хватает времени, даже почитать некогда: сегодня в пять утра улизнул из дому и в лесу на пеньке читал о Тиле Уленшпигеле… Ночи бы не спал! Зачем эти ночи?
Вася слушал его, и неожиданно к нему пришло решение: не нужно ему никуда уезжать. Он спрячется в этом блиндаже, Санька будет носить ему еду и воду, а потом, когда опасность минует, Вася выйдет из укрытия, и его прекрасная жизнь будет продолжаться в прежнем темпе.
— Сань, — шепнул Вася, — а я не поеду с ними, а останусь здесь. Как ты думаешь?
Санька улыбнулся.
— Не пройдёт номер… И под землёй найдёт мама своего драгоценного ребёнка".
Номер не прошёл. И Васе суждено уехать.
Во второй главе мы узнаем, что на курорт не горит желанием ехать и Васин папа. Он - журналист. И всё его настоящее занято циклом статей в защиту молодого капитана северного флота, которому грозит суд. Однако Васин папа твёрдо уверен: капитана подставила пара карьеристов из его команды. Когда прозвучала чёткая команда, меняющая курс корабля, её не выполнили, и произошло столкновение. И пара подлых людей клятвенно уверяла, что никакой команды не отдавалась. Каждая мысль Васиного папы направлена на выстраивание защиты, на спасение хорошего человека. Поэтому мысль о курорте претит ему. И поездка бы не состоялась (о чём мечтал Вася), но сам главный редактор практически выпихнул сотрудника в отпуск на доработку уже сделанного.
Хороший сюжет - это всегда конфликт. Конфликт интересов. И не надо думать, что советская детская литература этих конфликтов избегала, надеясь, что жизнь сама научит человека, когда тот повзрослееет. Сокровища детской литературы тех лет предлагают плеяду непростых конфликтов, которые читатель вместе с героями учится решать по ходу сюжета.
В этой повести конфликт - столкновение жизненной ценности двух семейств.
И знакомство со вторым семейством происходит на стоянке такси курортного городка.
" Когда таксист захлопнул багажник с их вещами и мама влезла в машину, «спортсмен» в очках опять подошёл к папе и коснулся рукой его плеча:
— Простите… Вас всего трое… Не будете ли вы любезны прихватить одного из моих отпрысков? Я чувствую, что мы с вами едем в один дом отдыха, в «Синегорье», верно ведь? Боюсь, что в другую машину все мои не влезут. Уж слишком я многосемейный! Я, разумеется, оплачу, вам будет дешевле…
— Никаких оплат, — сказал папа. — Давайте сюда своего отпрыска.
Тот не заставил себя долго ждать: он стоял рядом.
— Алик, полезай! — приказал очкастый. — Сиди смирно и не забудь сказать этим добрым людям спасибо".
Связочке "Вася - Алик" будет посвящено немало времени. И Алик тоже умеет удивлять. Хотя тут непременно надо расширить понятие до "удивлять неприятно".
"Не успел Вася и глазом моргнуть, как «отпрыск» дёрнул на себя дверцу кабины и уселся рядом с таксистом, сел на место, которое так мечтал занять Вася.
— Урра, отец уже сцапал таксо! Вот увидите, они вас обгонят… Как пить дать, обгонят! Честно. Отец всегда говорит: главное в жизни — не дать себя обогнать!
— Нас обгонят, — поправил его папа. — Ты что, не с нами едешь?
— Не с вами! — задорно, с вызовом отозвался Алик. — В вашей машине, но не с вами!
— Какой ты, однако, молодец! — засмеялся папа. — Ты всегда такой?
— Всегда! Я везде как дома. Я, как говорит отец, везде как рыба в воде и никогда не даю себя в обиду! А что, не похоже?"
Опытный читатель уже узнаёт классическое столкновение "социалистического общежития" и "психологии барыг" (которой позже предстоит сменить название на более политкорректное "принцип лидерства").
Курорт - место отдыха. Место отдыха узнаётся по развлечениям. Главным развлечением для Васи (можно сказать, "делом всей жизни") был тир. Описание тира так цепко перемешано с описанием Васи, что диву даёшься, как второстепенная декорация может, словно зеркало, отразить характер героя, в ней очутившегося.
"Вася тащил папу в тир и просил купить побольше пулек. И стрелял. И с каждым днём всё лучше. Даже самому странно было. Плавал он тогда едва-едва, в шахматы почти не умел играть, путал ходы, читал медленно, а вот стрелял — прекрасно. Будто передал ему тот парень свой секрет, своё волшебство. И с тех пор чуть что: плохое ли настроение, неудача ли с приятелями — стоило Васе прийти в тир, взять ружьё, прицелиться и, задержав дыхание, нажать спусковой крючок — дёрнется и перевернётся танк с крестом или белка. И Вася опять в ровном настроении, и всё ему трын-трава!
Они вошли в тир. Вася поздоровался с тётей Пашей, и она сразу узнала его. Он высыпал перед ней на прилавок мелочь. Тётя Паша быстро пересчитала, отодвигая пальцем монеты, возвратила двушку, привычным движением достала из круглой коробочки из-под монпасье шесть маленьких свинцовых пулек, похожих на чашечки, и пододвинула к Васе...
...Макарка и в самом деле стал смотреть, как Вася деловито переломил тяжёлое, тугое, густо смазанное маслом ружьё, как уверенно зарядил его, поднял, прищурив правый глаз, прицелился в кружок мишени возле медведя, стоящего на задних лапах. Вот мушка ружья медленно вошла в прорезь прицельной колодки. Вася нажал на спусковой крючок — сухой щелчок и слабая отдача в плечо. Медведь и не стронулся с места!
Ничего! Так бывает при первом выстреле. После долгого перерыва. Надо с минуту выждать, успокоиться и бить по другой мишени.
Вася навёл ружьё на мишень возле рыжей лисы и почувствовал, как неспокойно, как гулко бьётся его сердце. Даже в пальцах, сжимавших ружьё, отдавались эти толчки. Вася подождал, когда толчки чуть ослабли, почти замерли, нажал на спусковой крючок. Выстрел! Лиса и не шелохнулась на обитой металлом стенке тира...
...Вася поймал на мушку большую мишень танка, попал в него — танк крутанулся. Тут же запросто сшиб белку, которая грызла орешек. Чуть успокоился и решил испытать себя на целях посложней. Пальнул по сове с двумя мишенями: попадёшь в левую — откроется левый жёлтый глаз, попадёшь в правую — правый. Пальнул — и промазал. Послал пульку в крайнюю свечу над пластиковым бачком — мимо! Ещё выстрел, и снова промах!
Положил на прилавок ружьё и пошёл из тира. И услышал сзади Макаркин голос:
— Драпаешь, как Наполеон из Москвы! Погоди, Васята… Сказать хочу чего-то.
Вася не остановился. Он брёл по кипарисовой аллее к своему корпусу и думал: «Сколько я выбил из шести возможных? Только два… Как же так получилось?»"
Перед нами не супергерой. Ещё очень многое в жизни не получается у Васи. И даже главная страсть курортной жизни - стрельба - часто не приносит чувство победного удовлетворения. Но именно поэтому Вася выглядит человеком живым. Объёмным. Нормальным. Он состоит из множества событий, в которых победы не сыплются на него гроздьями. Но, может, именно поэтому каждая из случающихся побед выглядит чем-то ярким и значимым не только для Васи, но и через его чувства, для тех, кто ему сопереживает.
Поездка отобрала у него Саньку, но... в одиночестве Вася не остаётся. Судьба сталкивает его с Алькой - тем шустрым пареньком, который "на вашей машине, но не с вами". Что удивительно, Алька сам ищет внимания Васи. Удивительно для Васи. Но не для его родителей, которые предсказывают это внимание. И даже немного тревожатся. Впрочем, им тоже придётся удивиться. Ведь и их внимания будет искать не абы кто, а сам Виктор Михайлович - Алькин отец.
"Минут через двадцать сестра-хозяйка в белом халате повела Соломкиных по мерно гудящему залу столовой и остановилась у большого стола. Вася не поверил своим глазам — за этим столом уже обедало всё многочисленное Алькино семейство… Бывает же так!
Сестра-хозяйка показала рукой на три свободных места.
— Приятного аппетита старым знакомым! — сказал папа. — Опять у нас с вами стыковка на земле.
— В следующий раз — в космосе!! — отозвался Алькин отец.
«Как хорошо!» — подумал Вася. Теперь они весь долгий срок будут сидеть за одним столом. Глубокие и живые глаза Альки дружески сверкали навстречу, и Вася сам не заметил, как его губы растянулись в улыбке. Всё-таки Алька ничего парень. С ним и впрямь не заскучаешь...
...Виктор Михайлович был в ослепительно белой рубашке с маленькими черными лилиями и оставался всё таким же спортивно подтянутым, бодрым, оживлённым и симпатичным. Но больше всех бросалась в глаза Вера Аркадьевна, Алькина мать, ещё довольно молодая, красивая, тёмноволосая, с гладкой причёской, с золотыми серьгами в виде больших лёгких колец и с крупным обручальным кольцом на безымянном пальце правой руки, вся она празднично сверкала и вспыхивала в лучах солнца!
Васин папа представил своих:
— Меня зовут Саша, жену — Валя, а наше общее дитя — Васька.
Все за столом засмеялись, и Виктор Михайлович предложил взрослым выпить по глотку из пузатой бутылки с пятью золотыми звёздочками на этикетке. Немного налил в стаканы. Все привстали и со смехом, улыбками и шутками чокнулись и выпили за знакомство, дружбу и тёплое море".
Мне это образно напоминает стыковку "Союза" и "Аполлона". Две команды, прилетевшие из очень разных стран, образуют нечто единое, целостное. Впрочем, если экипаж курортного "Союза" ещё верит в интернационал и дружбу, то у командира "Аполлона" на командира "Союза" далеко идущие планы. Журналист столичного печатного органа - весьма полезное знакомство, не правда ли? Но об этом семейство Васи догадается позже. Пока взаимодействие двух "систем" нам предстоит увидеть в сцепочке "Васька-Алька".
"Алька шагал рядом с Васей, и, конечно, у него были на Васю какие-то свои виды — слова мамы сбывались! Вася чувствовал это, и ему не нравилось, что мама безошибочно отгадала, что всё будет именно так. Выходит, в Васе есть что-то такое, что устраивает Альку… Что? То, что он слишком мягкий и послушный? Нет уж! Не дождётся… Всегда хорошо иметь друга, такой был Санька, а вот нужен ли Васе кто-то другой?
...— Давай тогда побродим по посёлку? Запомни, я не люблю быть один! Одному — не жизнь. Тоска! У меня всегда и везде полно друзей, дома телефон трезвонит весь день: с одним договариваюсь пойти в кино, второй клянчит помочь решить задачку, третий предлагает что-нибудь в обмен, четвёртому надо одолжить… Ну сам понимаешь, у кого что. Голова кругом идёт. Тайка на меня за это злится: ей ведь тоже хочется потрепаться с девчонками… Раза два била меня телефонной трубкой по голове и чуть не сломала…
— Что не сломала, голову?
— Да не голову — трубку! — расхохотался Алька. — А ты с юмором… Хорошо! Юмор помогает в нашей суматошной жизни. Так что я терпеть не могу тишину и одиночество. Я — за дружбу. Но запомни: уж если дружить, так дружить, всегда быть вместе и никогда не подводить друг друга.
— А как же иначе? — Вася решил ни в чём не уступать и не поддаваться Альке. Однако это оказалось не так-то просто.
За павильоном автостанции был киоск, в котором продавали мороженое. Не успел Вася и глазом моргнуть, как Алька купил два стаканчика и один буквально вложил в его руку. От неожиданности Вася покраснел:
— Да не хочу я, возьми назад!
— Не хочешь? — с улыбкой посмотрел ему в глаза Алька. — Ты всерьёз?
— Всерьёз.
— Не смеши меня, пожалуйста! Давай уговоримся, Вася: никогда не упрямься и не противься, когда имеешь дело со мной. Я желаю тебе только добра…"
Вася Соломккин - не лидер. На данной стадии он ведомый. Его рычаги управления словно выставлены на всеобщее обозрение. И любой активный человек может запросто плюхнуться на место водителя и, управляя рычагами, вести Васю по выбранному курсу. Васю крайне не устраивает такое положение дел (не зря глава названа "Конвоир"), но он не умеет противиться. Как пишут в умных статьях "отсутствует внутренняя возможность". Злой сам на себя, Вася послушно обретается в компании с Алькой, чуя нутром, что это - не Санька, далеко не Санька. Алька же, напротив, в полном восторге от "конвоируемого". Вася - идеальная личность, перед которой можно хвастаться, сверкать способностями, расписывать возможности, лопаться от гордости за себя любимого и благородно обучать накопленным навыкам. Вот только навыки оказываются не слишком благородные.
"Он рысцой побежал к соседнему киоску, возле которого выстроилась длиннющая очередь. Алька не стал в хвост, а пристроился к стоявшей впереди накрашенной старушке в огненно-красных брюках и минуты через три подошёл к Васе, удовлетворённо помахивая газетой. И улыбнулся:
— Видел, как надо?
— Проворный ты! — сказал Вася. — Быстрей меня.
Алька залихватски поиграл глазами.
— Экономлю время. У каждой очереди есть два конца, зачем же становиться в дальний?
— А если бы зашумели? Прогнали?
— Ну и что? Подумаешь… Пошумят и умолкнут, главное — не обращать на это внимания. Если волноваться и переживать по каждому пустяку, что будет за жизнь? Честно.
— А я бы не смог, — сказал Вася. — Стыдно ведь. Будешь стоять как оплёванный.
— Знаешь, кто ты? — с печальной, дружелюбной, жалеющей улыбкой спросил Алька.
— Кто?
— Только, чур, не обижаться… Договорились? Ты, Васенька, наивный, избалованный, изнеженный мальчик. Ты привык, чтобы за тебя всё делали мама с папой. А я привык действовать сам и полагаться на собственные силёнки. Ну и на смекалку. Куда без неё? А ну-ка попробуй. Стань вон к той тётке с оранжевым зонтиком и скажи, что где-то здесь, скорей всего, возле неё тебя поставила твоя мама и вежливо попроси разрешения встать перед нею. Она и все другие тебе поверят, потому что ты ещё ребёнок. У них самих есть дети, и никто из женщин не будет спорить с тобой и гнать. Ты, Васенька, должен знать психологию взрослых… Ты ведь не из породы длинноухих?
— Мало ли что я должен… — Вася едва сдерживал себя.
— Ну, попробуешь встать к тётке?
— Не хочу я пробовать. Ясно? — взорвался вдруг Вася. — И врать не хочу!
И странное дело, Алька не настаивал. Лишь снисходительно посмотрел на Васю, и в глазах его столько было жалости и доброжелательности, что Вася не обиделся и не ушёл от него. До чего же Алька не был похож на всех тех, кого знал до этого Вася! Разные были у Васи друзья и приятели, но чтобы хоть один вот такой? Даже папа, судя по всему, заинтересовался Алькой в такси да и после… А он-то скольких знал людей! И вот что ещё было странно: всё то, не очень хорошее, что так легко и весело проделывал Алька, не казалось чем-то предосудительным или некрасивым. И ещё по одной причине не хотел уходить от него Вася. Родители редко посылали его за покупками, и ему с непривычки было даже интересно толкаться с Алькой в пёстрой и шумной круговерти. Да, с Алькой было не скучно, но ужасно неспокойно: вот-вот что-то случится".
Непредсказуемость всегда притягательна. Убьют Конана-варвара или нет? Кинут ли кольцо в Ородруин? Сумеют ли добыть сокровище, отмеченное на карте? Здесь вопрос более прозаичен: станет ли Вася копией Альки ("С кем поведёшься..."), или заложенные родителями принципы всё-таки выстроят крепость, в которой можно отбивать атаки недостойных предложений? Конечно, это не Кольцо Всевластья в руках Фродо, обуреваемого желанием его надеть и измениться к чему-то новому и непонятному (хотя по чувствам Фродо - недостойному), но чем-то схожая ситуация, пускай и не в грандиозном антураже Средиземья
Станет ли Алька Кольцом Всевластия для маленького Васи?
Решение вопроса откладывается, потому что на сцене появляется Ира.
"Эта Ира жила в их подъезде и была очень весёлая и очень красивая — даже смотреть в лицо как-то неловко, особенно когда случалось вдвоём подниматься в лифте: ей на пятый этаж, а Васе на седьмой. И Вася старался не смотреть ей в глаза, уж очень они у неё несерьёзные, ну и… Ну и, конечно — никуда от этого не денешься, — очень красивые. И всё время Ира бегает и поёт. И Васе однажды сказала в подъезде: «А ты чего такой серьёзный? Приходи когда-нибудь не по делу, а просто так, в гости… Поиграем». «Приду», — с горящими от смущения щеками выдавил Вася. Короче говоря, Ира в Кара-Дагском — это совсем неплохо".
Ира - девчонка бойкая и симпатичная. И Вася готов составить компанию именно ей, а не прилипчивому Альке. Впрочем, на его месте я поступил бы точно так же. Знакомство с хорошей девочкой всегда притягательно и кажется (даже мальчишке небольшого возраста) одним из главных сокровищ, что может подкинуть жизнь.
Поэтому в следующей главе нам предстаёт покинутый Алька.
Талант Мошковцева в том, что он не рисует законченные образы. И Алька, несмотря на явные наклонности приспособленца вовсе не превратился в Воплощение Зла и даже ещё не стал законченным барыгой. Свои придумки и приключения он ещё воспринимает, как игру. Это ещё не взрослость, но её старательное копирование. Он ещё не торгаш с холодным сердцем, умеющим купить всю Вселенную, а скорее актёр, который истово и с интересом играет такого торгаша.
"Он не терял времени даром. Он тщательно прочесал всю набережную от спасательной станции до тира. Он затеял игру сам с собой: решил обязательно что-нибудь купить или испробовать в каждом попавшемся на его пути автомате с водой или соками, в каждом киоске или палатке. Он то пил газировку или томатный сок, то уничтожал миндальные пирожные, то покупал «Крокодил» или шариковую ручку. Ни одной торговой точки не пропустил! Разве только на причале не купил билет на морскую прогулку и не записался на экскурсию. Был в этой его игре один недостаток: переел, да и денежек немало ухлопал!
Закончил Алька свою игру в тире — здесь, на набережной, был второй тир; он купил только одну пульку и поразил ею сидевшего на скале хищноклювого орла.
Альке было нескучно. Куда веселей, чем с Васькой! Того надо учить, уговаривать, спорить. Встать без очереди — и то не пожелал: морщился, кривился… Думает, благородство в том, чтобы всё делать, как положено, по ниточке ходить и ни-ни в сторону...
...Алька мельком кинул взгляд на Ваську и вдруг почувствовал приступ тоски. Даже смешно, даже непонятно было! Что там ни говори, а его почему-то тянуло к нему, тянуло, и всё. Алька снова посмотрел на Ваську с молчаливым интересом, будто захотел увидеть в нём что-то скрытое, рассеянно потеребил в руке кулон и подумал: «Опять после обеда убежит к этой?» Алька не ошибся: Васька снова подбежал к столу, где сидела Ира со своим молодящимся дедом в шортах, по слухам, известным московским художником, и они о чём-то стали оживлённо говорить.
Алька снял с шеи цепочку с кулоном, спрятал в карман и снова пошёл бродить по набережной. Он мог бы познакомиться с каким-нибудь мальчишкой — ребята его возраста здесь были. Мог бы, да не хотел. И к отцу не тянуло: даст какой-нибудь совет, который не по душе Альке, и попробуй его не выполни!
Когда Алька через полчаса вернулся к пляжу, он увидел их, Ваську с Ирой, возле моря. Они что-то строили из гальки. Алька кинулся было к ним, но тут же одумался. Не надо сразу. Он встал за газетный киоск.
Вот Васька, подвижный и щуплый, храбро прыгнул в волны, восторженно замахал руками и, весь исхлёстанный брызгами, принялся выворачивать из песка камни, подкатывать, подтаскивать их к Ире. И ловко это у него получалось. Куда девались его скованность и робость?"
Тем не менее, Алька уже умеет рассчитывать будущее, изучая поведение окружающих его людей. Поэтому решает действовать обходными путями. Есть цель, а путь к ней просчитывается. Пусть даже это путь не из самых кратких.
"Алька легко сбежал на пляж. И независимо, слегка вразвалочку пошёл к ребятам.
Ира сразу заметила его — рослого, черноглазого, красивого. Подойдя вплотную к крепости, он упёр руки в бока и звучно сказал:
— Крепко! Ты великий строитель, Василий! Фортификация — высшая категория! И девятый вал не сокрушит…
Вася промолчал.
«Что такое фортификация?» — подумала Ира и отметила, что Вася словно бы не очень доволен, что этот мальчишка подошёл к ним.
— И у тебя отличная помощница! — Алька с любопытством смотрел, как они работают.
Ира кинула на него быстрый взгляд, стёрла со щеки мокрый налипший песок и отвернулась. По её округлившейся щеке он понял, что она улыбнулась. Почему бы ему не подружиться с ней? Она, кажется, весёлая. С ней можно и в бадминтон поиграть и побродить по набережной. И в кино посидеть. Ну, а Васька ей скоро надоест. Маловат он ещё, чтобы дружить с девчонками…"
И в самом деле, Алька не ошибся. Вася знает массу интереснейших вещей, но все они не задевают Иру. Она старше на год. А для этого возраста год - страшенная пропасть. По себе помню, что в средних классах обращал в школе внимание лишь на девочек своего класса да параллельных. Девочки младше всего на класс казались чуть ли не детсадовской мелкотой. Тогда как те, кто были всего на класс старше, выглядели недоступными представительницами взрослой жизни. Так и в этой повести. Вася может рассказать Ире о целом мире, но девочке уже нужен какой-то иной мир. И девочка беззаботно сбагривает надоевшего кавалера дедушке-художнику в качестве бесплатного натурщика. Однако и здесь Васю поджидают сюрпризы из разряда неприятных.
"Перед самым его лицом оказался мольберт с холстом на подрамнике — влажным, вкусно пахнущим, испещрённым мазками, как море под ветром. И на нём что-то похожее на него… Да, да, это он, Вася Соломкин, с его круглым, веснушчато-пёстрым лицом, с грустными глазами и чуть распущенными, беззащитными губами: вот-вот расплачется и крикнет в страхе: «Мма!»
У Васи неприятно запершило в горле. Он не раз смотрелся в зеркало, ревниво вглядывался в свои глаза, чуть вздёрнутый коротенький нос и губы. Пытался понять, какой он, что могут подумать о нём люди, впервые увидевшие его на улице. Неужели его лицо может быть вот таким?
— Что, не узнал себя? — напряжённым голосом спросил художник.
— Какая-то плакса здесь… — пожал плечами Вася. — Будто конфетку не дали, и он сейчас заревёт…"
Я всегда волнуюсь за хороших девчонок. А Ира как раз из таких. Это не портрет карамельной идеалистки или рекламной куколки. Это нормальная девчонка, которая может быть вредной, слабой, капризной. Но ещё не стервозной. И я всегда надеюсь, пока глаза бегут по строчкам, что такие девчонки сумеют не добраться до стервозности. Однако, это трудно, если находиться в компании таких людей, как Алька. Но Мошковцеву тоже не нравятся "современные дамские романы", где главная "героиня" в обязательном порядке сначала знакомится к кем-то "не тем". Поэтому (чтобы я не потерял интерес к сюжету =)))) к компании неожиданно добавляется Андрей.
" — Давайте! Только, чур, не надувать, держать слово!
— А как же иначе? — Мальчишка с недоумением посмотрел на неё.
Ире стало неловко. И ростом, и цветом волос, и бойкостью глаз он был похож на Альку. Зато было в этом мальчишке что-то такое, чего и представить нельзя было в Альке: какая-то открытость, прямота, бесхитростность".
Тут уже в скором времени станет понятно, что для Иры Васька так и останется на роли второстепенного персонажа. Однако капитального расстройства не происходит. Каждым своим поступком Андрей вызывает только уважение. "Потеряв" Иру, в лице Андрея Васька обретает друга, схожего с оставленным в дальних краях Санькой.
"Сбегали в носовой салон: Ира уткнулась в грудь Ивана Степановича, и он осторожно поддерживал её рукой. Вася хотел тронуть её за плечо, но Андрюшка потащил его назад:
— Пошли. Мы с тобой не видели её… Ясно?
Потом Андрюшка ушёл к своему отцу, а Вася — к родителям.
Ему жаль было Иру: чуть ветер, чуть волна — и уже укачало. Ну что с неё возьмёшь? И не нужно на неё всерьёз обижаться…
Уже неподалёку от Кара-Дагского, возле Золотых ворот, Андрюшка разыскал Васю.
— Давай будем ходить друг к другу и вместе купаться?
— Давай! — Вася посмотрел в его остроносое, загорелое лицо. — И к Хамелеону сходим, и на Южный перевал, и на Святую… Я знаю туда все дороги. Папа целый день занят…
— Сходим. Слушай, Вась… — сказал Андрей. — Я сегодня слышал, как твой отец рассказывал о своей статье. Как же так могло случиться? Ведь Коковихин дал верную команду, а вахтенный механик перепутал её, и траулер врезался в проходивший рядом корабль. Капитан был прав, дал верную команду, а выходит, он главный виновник аварии. Твой отец сказал, что его списали на берег и могут отдать под суд… Как же так?
На Васю в упор смотрели Андрюшкины глаза.
Вася смутился. Он ничего этого не знал. Ну, знал в двух-трёх словах суть всего, а этого не знал. Хоть убей его — не знал!"
К этой компании остаётся добавить местного жителя - Макарку. Для него море и пляж - не экзотическое место отдыха, а банальная обыденность. Поэтому и мысли этого мальчугана разительно отличаются от остальных. Впрочем, мечтать Макарка ещё не разучился, но его мечта сугубо практична - велосипед, который он себе купит сам.
"...и из-за кустов жасмина вынырнул Макарка, мурзатый, тощий и маленький — меньше Васи, хотя года на два старше его. Он был в грязноватой, некогда белой курортной шапочке с надписью «Кара-Дагский» над лбом и козырьком. Этот козырёк придавал ему большое сходство с длинноклювым дятлом...
...В жизни Макарки началась плохая полоса. Деньги на велосипед копились очень медленно — иногда по десять — двадцать копеек в день, а иногда и одной копейки не добывал. Мамка давала редко: санитарки-уборщицы получают негусто, в другом месте не подработаешь — здоровья нет; комнату курортникам не сдашь — сами ютятся в казённой комнатёнке, а расходы на еду немалые. Больше всего ему перепадало от тёток — жалели его".
Макарка - словно витязь на распутье. Только слово "витязь" пока лучше исключить. Макарка впитывает всё от всех. Каким он будет, крайне непонятно. Но и ему сочувствуешь, когда он достаёт со страшенной глубины затерявшееся кольцо Веры Аркадьевны - Алькиной мамы. Кольцо, за которое обещано сто рублей вознаграждения (сто рублей - два велосипеда). Вера Аркадьевна счастлива вернувшемуся кольцу, но вместо сторублевой бумажки вознаграждает Макарку одной из Алькиных футболок (детям же деньги не нужны =)). И факт несостоявшейся награды, на которую очень и очень рассчитывалось, весьма озлобляет Макарку. Можно сказать, подталкивает по лестнице взросления сразу через несколько ступенек.
Вот и все "действующие лица и исполнители". Именно с ними в составе команды или в одиночных странствиях станут происходить самые разнообразные события. Могу сказать, что некоторые книги, которые я читал в детстве, сейчас перечитывать себя заставить не могу. Нет в них теперь чего-то, что виделось тогда. Осталось с ушедшими годами. Но к творчеству Мошковцева это не относится. Те же самые звенящие строчки, наполненные красками и эмоциями. То же самое напряжённое размышление о выборе героев и о причинах их поступков. Хорошие книги остаются читаемыми в любом возрасте, потому что в них нечто большее, чем сюжет. Пожалуй, будет уместно выхватить несколько строчек из финала, где дедушка Иры заканчивает работу над Васиным портретом.
"Вася встал со стула, размял замлевшие ноги и, уже не стесняясь и не вздыхая от неловкости, как когда-то, подошёл к портрету. И посмотрел на живой, ещё пахучий и мокрый от блестящих красок холст. С него на Васю смотрел почти тот же широколицый сероглазый мальчишка в веснушках, с коротким приподнятым носом. Почти тот же, лишь губы его были чуть твёрже и определённей, и глаза смотрели на него, на Васю, чуть поотважней, позорче. Поопределённей."
*******Ненужное (наверное) лирическое отступление********
На титульной странице год издания 1982. Для того времени - книга замечательная, нужная и полезная. Но сейчас я её читаю с явной грустинкой. Почему? Потому что героям этой повести неведомо, а я-то точно знаю: грядут девяностые. Я-то их прожил.
Поэтому кроме сюжета меня грызут тяжкие раздумья: что случится с героями повести в 90-е?
Нет, за Альку и его отца я никоим образом не беспокоюсь. Они без хлопот приватизируют здание цирка, сдав какую-то часть служебных помещений под кафе или ночной клуб, а другую - под кегельбан или сауну. А саму арену (помимо цирковых выступлений) превратят в выгодную концертную площадку.
А вот за Василия и его родителей я беспокоюсь. Это сейчас, в середине 80-х, его отец благородно и беззаветно борется за правду. Через несколько лет газета ненадолго расцветёт на "перестроечных" деньгах и темах. А потом станет невесело. Газету снимут с госфинансирования. Васькиного отца вызовет главред и начнёт направлять: "Тут вот одного человека посадить хотят, а пацан правильный. Надо бы статейку пламенную в его защиту накатать. Действуй, брат, ты это умеешь. А уж деньжатами нас не обидят!" А когда Васькин отец гордо откажется писать "заказуху", ему мягко объяснят, что, наверное, ему стоит перевестись в другой печатный орган. Что есть, скажем, такая замечательная газета, как "Спид-инфо", и там можно писать ну всё, что захочешь. Правда, всего на одну тему. Что рука рынка сама правильно выбирает направление, и направление сейчас именно туда, так как именно эта тема наиболее выгодна. А газеты сейчас на самоокупаемости.
Что сделает в этой ситуации Васькин отец? Начнёт кормить семью "заказухой" или пойдёт в грузчики на ближайший рынок?
Впрочем, мне кажется, он просто не выживет в первую половину 90-х. Потому что донельзя неравнодушен.
Если в повести он открыто выступает против "горнодобытчиков", а те, лишь пригрозив, ретируются, то в 90-е такие бегать от замечаний перестанут. Достанут ствол и уложат того, кто может доставить проблемы. Просто, потому что это самый дешёвый способ от проблемы избавиться. Да и кто станет искать пропавшего в далёкой недоступной бухте?
Большинство из тех, кого приучили в 80-е активно выступать против несправедливости, безвестно полегли в 90-е. Потому что не могли оставаться в стороне.
А выжили такие вот, как Макарка, нутром чуящие опасность и чётко разделяющие, когда стоит вмешаться, а когда следует рвать когти. Но какую страну можно построить, если большинство её жителей такие вот Макарки?
*********************************************************
Несмотря на объёмное отступление, всё равно от книги получаешь заложенное в ней автором.
Замечательная книга. Зовущая учиться различать людей по словам и поступкам.
И не оставаться в стороне. Наказывать тех, кто общечеловеческие правила выгибает для личностной выгоды.
Но, даже слыша этот зов, трудно себя менять. Трудно идти на этот зов.
Тем сильнее уважение к тем, кто всё-таки пойдёт. Даже если впереди их ждёт нечто, похуже ушедших в историю 90-х.
-
-
27.12.2014 в 16:11Парадоксально, быть может, но чтобы бороться против несправедливости, надо в первую очередь хорошо (хотя бы теоретически, но с готовностью применить) владеть средствами ее восстановления: социальными и индивидуальными, отчасти совпадающими со средствами причинения. А этому не учили же.
-
-
29.12.2014 в 13:36Тогда предполагался коллективизм. То есть ты заметил несправедливость и громко заявил об этом. И все, как один, встали рядом крепкой шеренгой. А если и тут силы не равны, то почти мгновенно возникает милицейский патруль. То есть за спиной борца незримо стояло государство, будто говоря: "Не будь равнодушным, за тобой вся страна".
А в 90-е государство самоустранилось. И привыкший быть неравнодушным внезапно оказался в холодном одиночестве, без всякой на то поддержки.
-
-
29.12.2014 в 13:41Это не коллективизм скорее, а эдакая форма опосредствованной народом государственной солидарности.
Коллективизм это когда заметил несправедливость, обсудил с другими заметившими, предложили программу, и поднялись те, кого она касается, а так же те, кого они смогли поднять (их родные и друзья). Так в Мексике, например, в нескольких городках народ захватил отделения полиции и ввел патрулирование улиц и блокпосты, чтобы поприжать заезжий криминал, таки поприжали. Государство тут не просто не нужно - оно порой будет активно мешать.
В Мексике, впрочем, государству хватило ума заметить, что преступность упала, и на местных патрульных прикрыли глаза. В этом году власти попытались свернуть движуху, но без агрессии и особых результатов.
-
-
29.12.2014 в 13:50В Союзе предполагалось, что каждый созвучен с государством, а кто не созвучен, тот - не наш человек.
Поэтому государство убрать не то, что не получилось бы, и мысли такой в голову бы не пришло.
А вот в 90-е, там, да. Государство исчезло. Коллективы на его волне тоже рассеялись очень быстро. Только сбившиеся в _спонтанные_ команды и бригады могли иметь своё мнение о справедливости и несправедливости. Другое дело, что, чаще всего, из этого получались не слишком хорошие коллективы.
-
-
29.12.2014 в 13:59В Союзе предполагалось, что каждый созвучен с государством, а кто не созвучен, тот - не наш человек.
Поэтому государство убрать не то, что не получилось бы, и мысли такой в голову бы не пришло.
Что и грустно, т.к. по сути коммунисты должны последовательно выступать за отмирание государства, не только на словах, но и на деле. Что значило коллективное самоуправление на местах, и государство как центральный орган общего планирования и контроля, постепенно передающий свои функции вниз по мере развития технологий. А вышло как вышло - пороки системы растут из контрреволюционной политики сталинизма.
-
-
29.12.2014 в 16:30Чтобы далеко не ходить, яркий пример дня сегодняшнего - управляющие компании. Кто-то набирает в штат специалистов и борется со снижением стоимости коммунальных услуг, а кто-то набирает долгов и кредитов и банкротится, выведя денежки в недоступные места.
-
-
29.12.2014 в 17:31Отчасти, конечно, это верно, и сыграло роль. Но как один из моментов.
Вопрос был еще и в том, что бюрократия рвалась управлять страной в собственных интересах. В конце 20-х (точнее, после разгрома левой оппозиции) исчез партмаксимум, а уровень жизни номенклатуры резко возрос (дачи и т.д. за счет государства, выработка параллельной элитной сети обеспечения верхушки, начиная от горкомов). Если в середине 20-х партийный директор завода мог получать меньше беспартийного (из-за партмаксимума разница порой составляла 2-3 раза), то в середине 30-х такое представить было уже невозможно. И встал вопрос о защите этих привилегий, что при административной децентрализации и низовом самоуправлении было довольно-таки непросто.
-
-
30.12.2014 в 19:33Мне трудно ответить на это утверждение, ибо я плохо знаком с тем, каким был СССР _после_ индустриализации и коллективизации, т.е. как раз конец 20-х - начало 30х.
Но теперь, после Ваших слов, мне почему-то рисуется картинка, где чистку 37-го года начали в том числе и чтобы вычистить эту нахватавшую привилегий бюрократию.