[Castles-n-Cats]

Джонатан Страуд "Глаз Голема" (Трилогия Бартимеуса - 2)


Во второй части мы встречаем Натаниэля, вернее, конечно же, Джона Мандрейка, в должности заместителя министра внутренних дел. Данная должность - непосильная нагрузка для юноши его лет. Поэтому Натаниэль предстаёт перед нами в весьма мрачном и замучанном виде. Перед советом министров Натаниэль предстаёт в другой роли. В роли неудачника, не способного ухватить за хвост таинственное Сопротивление. Невзирая на негласную договорённость, Натаниэлю приходится вызвать Бартимеуса, когда неведомые могущественные силы разрушают улицу элитных магазинов. Герои продолжают находиться друг от друга не в восторге, но мрачность Натаниэля затемняет даже обычные подколки Бартимеуса.

Героиней сюжета для меня стала Квизл - джинн женской сущности. Если сюжетов о джиннах весьма много, то о историй о джинночках я долгое время не встречал, пока в одной из серий "Аладдина" мне не показали именно такую, оставившую неизгладимое впечатление. Поэтому я был рад обнаружить ещё одного джинна женского рода с притягательными повадками. Квизл - не частый гость на страницах этого романа. Это заставляет фантазию пробуждаться и рисовать собственные сюжеты, что случилось бы, сумей я сам вызвать Квизл. Конечно, большая часть придуманного фанфика уходит в эгоистичную самовлюблённость. Ведь очень неплохо полагаться на существо в привлекательной оболочке, способное выполнить многие из моих желаний. Думаю, первым посмеялся бы на моим сюжетом сам Джонатан Страуд, ибо именно он вывел на страницах драматурга средней руки, в чьих пьесах восточная девушка пламенно и беззаветно влюбляется в джинна (что коллективный разум Лондона неизменно считает хоть и модным веянием, но дурным вкусом).

Объёмное произведение редко задерживается в памяти целиком. Оно будто уходит в океан забвения, оставляя смутные воспоминания и архипелаг островков - моментов, которые врезались в память практически навсегда. Одним из таких островков для меня стала гибель Квизл, её безвозвратное развоплощение.
Серый день, нудный, бесконечный дождь. Конная статуя на какой-то из площадей. Вот Квизл перебрасывается фразами с Бартимеусом. Вот Бартимеус отправляется на обход вверенной территории, а Квизл остаётся. И вот её уже нет. Без пафоса. Без подробностей. Просто тот же самый дождливый беспросветный день. Та же конная статуя. И возле копыт коня мельчащие частицы, как угасшие угольки костра - всё что осталось от Квизл, уничтоженной невидимым неизвестным врагом. И мир сразу становится ненужным.

Остаться в мире Натаниэля и Бартимеуса меня заставила Китти. Внимательный читатель не забыл её мимолётное появление на сцене в середине первой части. Предчувствия звали поверить, что мы её ещё увидим. Просто не можем не увидеть. Сейчас перед нами уже не девчонка, а девушка. И девушка с характером. Командир небольшой группы Сопротивления, мечтающего сбросить власть волшебников.

Сильнее всего почему-то сочувствуешь ей даже не в суде, а в тот момент, когда она точно и окончательно прозревает относительно момента, что Сопротивление - не более чем инструмент для какого-то неведомого, но очень продуманного волшебника. Горько осознавать, что ежедневный смысл жизни оказался иллюзией, что ты не боролся против врага, а помогал ему изо всех сил и способностей.

При чтении у меня часто возникает вопрос: "Хотел бы я, чтобы та или иная героиня оказалась рядом?" В отношении Китти ответ "Однозначно, да".

Можно сказать, что самостоятельной героиней романа для меня явилась и Прага. Конечно, трудно представить, что произведение, озаглавленное "Глаз Голема", обойдётся без Праги. Конечно же, обойтись не удалось. Прага появляется с первых же страниц, когда Бартимеус весьма ярко и остро описывает падение этого славного города под натиском английской армии.

"Я парил высоко в небе над Страховым монастырем, держась внутри кольца величественных городских стен, которые сам же и отстроил три века тому назад... Само британское воинство пряталось за Сокрытиями, однако же волны его мощи уже подкатывали к подножию Пражского Града".

Интересно разглядывать карту Праги и мысленно вычерчивать пути подхода англичан. В летописи давно минувших времён все незнакомые локации кажутся вполне реальными и существовавшими. Ведь та Прага не может быть похожа на Прагу современную, полюбоваться которой приезжают люди со всех частей света. Другое дело, когда в Праге оказывается Натаниэль. Вот тут уже часто приходится чесать затылок в недоумении. Сразу видно, что Прага, в которой бываю я, и Прага, по улицам которой ходил Натаниэль, образуют два весьма непохожих города.

"Мы вышли на вымощенную булыжником площадь, со всех сторон окруженную зданиями с маленькими черными окошечками. Прямо перед нами находилась лестница, ведущая к распахнутым железным воротам в покосившемся заборе. За воротами, точно гнилые зубы, высилась темная неровная масса - надгробия старого пражского кладбища".

Не могу понять, о какой лестнице идёт речь. Само кладбище знаю очень хорошо. Забор там вовсе не покосившийся, но это пустяки. Однако лестница... Нет там лестницы. Да и места, чтобы её разместить тоже нет. Может, я пропустил ступеньку-другую от площади к кладбищу? Но если пара таких ступенек и существует, то уже за воротами того самого забора.

"- Ну ладно, - проворчал он. - Тогда в шесть на Староместской площади, у ларька с хот-догами. Это место для вас достаточно обыденно?"

Тут-то я вроде как нашёл верный ориентир, ибо мне известно, где на Староместской продают хот-доги. Однако и здесь Джонатан Страуд меня подвёл. На его площади знакомых мне ларьков не оказалось. Хот-догами пришлось торговать с велосипеда, и как данный способ можно назвать ларьком, у меня просто в уме не укладывается.

"Вот краткое описание моей цели: затейливый четырехэтажный дом, ухоженный, длинный, с высокими арками в первом этаже, говорящими о том, что там находятся торговые ряды. Позади него вздымались суровые шпили Тынского собора. Владелец дома явно его любил. На каждом окне были двустворчатые ставенки, свежевыкрашенные в миленький розовый цвет. На каждом подоконнике стояли длинные, низкие цветочные ящики, до отказа набитые розово-белыми петуниями; каждое окно изнутри было целомудренно занавешено тюлевыми занавесками с оборочками. Короче, все на редкость изящное. Только что сердечки в ставнях не выпилены".

Казалось бы, вот дом, описанный во всех подробностях. И, действительно, между площадью и собором Марии-У-Тына возвышаются два дома. Даже высокие арки на первых этажах присутствуют. Вот только этажей у одного три, а у другого пять. Я бы делал скидку на то, что английская нумерация подразумевает первый этаж цокольным, но тогда и торговые ряды были бы именно на нём. Кто ошибся: мистер Страуд или переводчик?

"Я чисто по привычке проверил все выходы с площади. Их было семь…"

По правде говоря, там их побольше. Даже если просто считать по карте. Но, замечу, неточности городского описания не влияют на восприятие героев. Всё также следишь за Натаниэлем, всё также ждёшь от Бартимеуса комментариев по поводу. Прага, даже придуманная, хороша тем, что она есть. Просто ставишь галочку, что не стоит ориентироваться на описания в романе, выискивая обозначенные дома и лестницы. Да и задумываешься, насколько реальный Лондон похож на тот имперский город, в котором проживает Натаниэль?

"Когда я видел посох издалека, поверх пылающих крыш Праги, он сверкал и потрескивал грозовой мощью. Из разрыва облаков к нему устремлялись молнии, опоясывающие небо, его огромная тень досягала до самых облаков. Целый город пал перед его гневом. А теперь он скромно стоял в пыльной каморке, и паук как ни в чем не бывало плел сеть между его резным набалдашником и трещиной в стене".

Особую роль в сюжете играют магические вещицы. Из их ряда выгодно выделяется Посох Глэдстоуна, за которым тайно охотятся несколько заказчиков.

"- У вас же нет выбора, госпожа Джонс! Вы уже практически загнаны в угол. При вас стоит на страже злобный демон…
Она растерянно оглянулась по сторонам. Я кашлянул и пояснил:
- Это я".

Вместе со мной весьма возрастающие симпатии к Китти начинает испытывать Бартимеус. Те обороты речи, которые приятно покалывали при чтении первой части, сейчас сквозят именно в его беседах с Китти. Противостояние и уважение в одном комке, постепенно сменяющееся чуть ли не желанием помочь: "О, не волнуйся! У меня приказ: не дать тебе уехать на той машине. Если ты приблизишься к ней, мне придется тебя остановить. А в остальном делай что хочешь".

"- Мэндрейк меня бы спасать не стал, - сказала она.
- Вот именно. Ты умничка. Беги себе, и предоставь ему умереть".

И Китти делает то, что удивило и Бартимеуса, и меня. Штурмуя голема, уничтожившего массу куда более могучих существ, она добирается до таблички с заклинанием. Она останавливает голема за несколько секунд до неизбежной гибели Натаниэля. Ужас древней пражской магии, терроризировавший Лондон, повержен, сокрушён и готовится к развоплощению, на остатках энергии уходя (согласно правилам волшебства) на поиски того, кто запустил его ход. Китти удивляет ещё раз. И чувствуется, что этот раз не последний.

"- А как насчет посоха? - спросил Бартимеус. - Ты вполне можешь его забрать. Никто тебя не остановит.
Китти нахмурилась, оглянулась на посох. Он действительно мощное оружие, это она понимала. Мистер Пеннифезер непременно бы его взял. И Хопкинс, и тот неведомый благодетель, и африт Гонорий, и сам Мэндрейк… Многие погибли из-за этой вещи.
- Да нет, - сказала Китти. - На фига он мне?
Она отвернулась и захромала следом за Якобом в сторону арки".

Казалось бы, тут между Китти и Якобом должна вспыхнуть новая искра. Тем не менее, этого не происходит. Возможно, последствия Чёрной Молотилки не прошли для Якоба даром. Но, скорее всего, у этой несложившейся парочки мысли уже в очень разных направлениях. Если бы вернуться в тот давний день и продолжить игру... Если бы не наткнуться на волшебника... Но для магической Британии чужда мысль о машине времени. Поэтому пути Якоба и Китти расходятся. Якоб отправляется в Прагу один. Несмотря на все уговоры, Китти не уверена, что теперь должна следовать за ним.

"Якоб подошел к перилам. Он махал Китти, пока паром отходил от причала. Его лицо, как и лица прочих путешественников, возбужденно сияло. Китти улыбнулась, порылась в кармане и выудила несвежий платок. Она махала вслед Якобу, пока паром не скрылся за поворотом Темзы.
Потом Китти сунула платок в карман, повернулась и пошла прочь. Вскоре она скрылась в толпе".

Единственным желанием после финальной точки остаётся жгучая потребность нырнуть в ту же толпу. И идти, идти, идти следом за Китти.
Чтобы догнать.
Ещё неведомо зачем.
Но догнать.
Ведь, быть может, получится сделать хоть чуточку полезное для такой Девушки, как Китти.
Ведь она одна. Она всю жизнь в одиночестве. Кроме дней далёкого-далёкого детства, когда можно было играть с Якобом и не думать о взрослой жизни.
Но мне не нырнуть сквозь книжные страницы. Поэтому рождается стойкая уверенность, что в следующей части всё это сделает за меня Натаниэль.