@музыка: Raffaella Carra - Piu' Forte Del Tempo

---

Из всех виденных мной Женщин-Кошек нравится только одна (если не брать в счёт анимешных).
Оказывается, не одному мне она приглянулась.
Люди создают клипы, где она предстаёт под ту же песню, но эффектнее, чем на официальном трейлере (где, понятное дело, большее внимание уделяется Бэтмену)
Я так жалел, что её не перетащили в третью часть. Быть может, именно поэтому я и не стал смотреть бэтменскую сагу дальше.

Batman Returns

---

"Я заметил, что ты используешь ясный, простой язык, короткие слова и сжатые предложения. Именно так следует писать по-английски. Это современный и лучший способ. Придерживайся его".
(с) Марк Твен в одном из писем

Быть может, меня поэтому и притягивает детская литература. Ведь обязательное условие детской книги - простой и ясный язык. Не получится, значит, твоя книга никому не нужна. Дети не поймут, а взрослые... Взрослым хватает своих сюжетов.
Сегодня в "Букинисте" купил книгу, которую читал в детстве. Хельо Мянд (Эстония) "Ветер в голове". Шестилетний Хенну начинает учиться в школе, где уже учится его старший друг Пээтер. Взаимоотношения между ребятами дают понять Хенну, что другом стоит называть не всякого. Кроме того, его родители расстались. Папа появляется редко, а мама пробует выстроить отношения с другим человеком. Но этих взрослостей Хенну понять (как и всякий нормальный семилетка) не в состоянии.
У него свой мир, наполненный тысячью ежедневных событий, случаев, мелочей и решений. Это только кажется, что детям нечем заняться. Любой нормальный ребёнок отыщет себе миллион интереснейших дел, которые уже (как и всякие нормальные взрослые) не могут понять ни бабушка, ни мама.
Но у Хенну хороший и добрый характер. Наверное, поэтому интересно следить за ним, листая страницу за страницей.

одна из глав книги

У нас в школе завелось ухаживание. Марика и Яан Раам ухаживают друг за другом. Марика сказала сегодня Яану:
- Ты должен подождать меня после уроков! Если не подождёшь, я заплАчу.
Но как только уроки кончились, Яан Раам пулей вылетел за дверь. А у нас с Катрин ухаживания нет, Катрин никогда не приказывает мне ждать её после уроков.
Мы просто потому идём домой вместе, что нам немножко по пути.
Сегодня Катрин не было в школе. Интересно, что с нею случилось? Учительница спросила, не знает ли кто-нибудь, по какой причине отсутствует Катрин, но никто не смог ей ответить.
И вправду, почему Катрин нет? А что, если зайти к ней домой и узнать, в чём дело? Завтра учительница спросит, почему Катрин нет в классе, и я смогу объяснить.
Я даже не стану спрашивать разрешения у бабушки - зайду к Катрин сразу после школы и немножко у неё побуду. Бабушка и не поймёт, что я по дороге задерживался.
Катрин сидела за столом, горло у неё было обмотано большим шарфом. Мама Катрин тоже была дома: у неё сегодня выходной. Она предупредила меня, чтобы я не подходил к Катрин слишком близко. Катрин больна, как бы мне не заразиться. Но сама она стояла совсем рядом с Катрин.
Я спросил:
- А вы не заразитесь?
- Если кого-нибудь любишь, то его болезнь не страшна.

Скоро мать Катрин ушла в другую комнату заниматься своими делами. Я сразу сел рядом с Катрин - ведь мне тоже её болезнь была не страшна, - и Катрин показала мне кукольное платье из белого кружева. Оказывается, она сшила его из занавески, пока мама ходила в аптеку. - Из занавески? - Угу, - Катрин кивнула. - Я просила утром маму дать мне кусочек какой-нибудь материи, но у неё не было времени искать. А когда мама ушла в аптеку, мне стало скучно, вот я и разрезала занавеску. - Катрин посмотрела на моё удивлённое лицо и добавила. - Всё равно занавеска была старая. Мама уже давно ждала, когда старые занавески порвутся, чтобы купить новые, помоднее. - И тебя не ругали? Катрин помотала головой и сказала: - Гм-м... Вначале мама испугалась, а потом как засмеётся. Если бы я была здорова, может быть, мне и попало бы, а больную меня никогда не ругают. Мама даже похвалила меня за то, что я сшила кукле очень красивое платье, а потом отдала мне и вторую занавеску. Всё равно от неё одной уже никакого толку нет. Мне пора было уходить. - А завтра ты придёшь? - спросила Катрин. Я обещал приходить каждый день, даже если Катрин будет болеть целый год. Но мне удалось зайти к Катрин только два раза. У неё, наверное, была не настоящая болезнь. Просто Катрин немножко простудилась. Мне даже стало немного жалко. Не того, что Катрин поправилась, а того, что я не смогу больше навещать её.

В повести нет волшебства. Но его рисует фантазия детей, когда они возвращаются с дальней прогулки. Сам герой (в середине сюжета чуть не сбежавший в Южную Африку) никогда бы не отправился в больницу на другом конце города, где работает его отец, чтобы попросить вернуться в семью. Но вместе с Катрин он легко решается на такое путешествие.

На обратном пути мы не стали садиться в автобус. А на деньги, которые у нас оставались, мы купили леденцов и пошли пешком. Так захотелось Катрин, и это было очень хорошо: меня что-то не тянуло домой. Чем позже я туда приду, тем лучше. Мы шли не торопясь. Стало темнеть, и на улицах зажглись фонари. Мне показалось, что начинается дождик, но это был просто туман. Асфальт сделался мокрым и заблестел. На дороге лежали чёрные тени и длинные полосы света. Мы разглядывали электрические лампочки на столбах, - вокруг каждой из них светился туманный круг. - Посмотри, - сказала мне Катрин, - эти круги цветные, как радуга. Я посмотрел. Катрин говорила правду. Мы свернули на бульвар. Там было гораздо темнее, и Катрин взяла меня за руку. Наверное, ей стало страшно. Мне тоже было немножко не по себе, но я ничего не боялся. Я даже подумал: "А вдруг на нас нападёт какая-нибудь большая собака или пьяница - тогда я спасу Катрин". Но на нас никто не напал, и это было очень хорошо. Мы дошли до угла улицы, на которой живёт Катрин. В окнах квартиры Катрин света не было. Значит, её родители домой ещё не пришли. Я обрадовался: можно будет посидеть немного у Катрин и не спешить домой.

С момента издания этой повести прошло много лет. Эстония давно в Евросоюзе, а Советского Союза уже нет. Герои повести и не догадываются, сколько перемен готовит им будущая жизнь. Но почему-то мне кажется, что у этого мальчугана и в будущем всё будет хорошо.
Повесть заканчивается очень тепло. И очень понятно.

Послезавтра будет мой день рождения, я позову в гости знакомых мальчиков и Катрин тоже позову.
"Интересно, что подарит мне папа?" - подумал я, когда засыпал.

И я бы (тот, семилетний) без сомнения подписался бы под каждой мыслью этого смышлёного первоклассника тех далёких лет.

---

От ушедшего человека далеко не всегда остаются великие мысли. Чаще всего, предмет разговоров давно ускользнул из памяти. Просто живёт удивительное ощущение: болтали, быть может, о всякой ерунде, а было так классно! Близость человека определяется не тем, сколько времени вы провели вместе, а те пустячки, мелочи жизни, бытовые события, о которых почему-то хотелось рассказать друг другу.

@музыка: Rockets - Contact

---

Снега-то нападало.
Отвык я уже за последнее время от апрельских метелей

---

Полёт, как песня, вдохновенный – Заря космического века! В груди загадочной Вселенной Забилось сердце Человека… Во мгле космической тобою Дороги звёздные открыты. Тебя мы нашею мечтою Все выводили на орбиту! На подвиг все имеют право, И каждый жил мечтой одною – Весь путь от старта и до славы Плечом к плечу пройти с тобою. У нас бы выдержали нервы, Нашлись бы мужество и силы. Мы верим, что в ракете первой Нам просто места не хватило! © Николай Добронравов

@музыка: Silicon Dream - Andromeda

@настроение: лётное =)

---

Иногда хочется влюбиться. Смотреть романтические комедии... ...и улыбаться, мысленно повторяя сто раз: "Прямо, как о нас снимали!" К счастью, на данный момент разум у меня преобладает над чувствами. Поэтому, уяснив всю бесперспективность порыва, успокаиваюсь и живу дальше. В жизни и без любви есть много интересного. Но иногда интересно поразмышлять: "А как оно было бы? Вот то же самое... ...Но только с любовью!"

@музыка: Radiorama - Chance To Desire (Extended)

@настроение: спокойное, понедельник, а неделя длинная =)

---

"Если ветер сорвет у тебя шляпу, не наклоняйся, чтобы ее поднять. Всегда найдется кто-либо услужливый и подаст её. Это только в больших делах ближние отказывают в помощи".
(с) Али Бен Марабут из книги "Мысли людей великих, средних и пёсика Фафика"

И это приучает ни на кого не рассчитывать в делах, которые для меня важны.
Тогда чья-то внезапная помощь воспринимается приятной неожиданностью и приобретает двойную цену.

@музыка: Mark 'Oh - Magic Power

---

"Всё, что не убивает, делает нас сильнее"
Или инвалидами. Неважно какого плана: физического или морального.

Так когда-нибудь наберётся целый мир инвалидов. Невероятно сильных, но всё же инвалидов.
А правила современного мира всё больше подстраиваются именно под инвалидов.
Чтобы тебе было тихо и удобно. И чтобы ты молчал. Ведь тебя как бы не сбрасывают в пропасть. Ведь тебе обеспечивают существование, исходя из твоей инвалидности.
Неважно какого плана: физической или моральной.

@музыка: Stage - Voodoo Dance

---

"- Прости меня, любимый. Я была такой дурой. Извини меня, пожалуйста.
- Ну, хорошо, хорошо.
- Вот только не надо делать мне одолжений!!!!!"
(с) Беседа неизвестного героя с его возлюбленной



Не сказать, что данный имидж отражает истину в последней инстанции, но всё же нечто жизненное в нём, определённо, есть

@музыка: Kirlian Camera - Heldenplatz (Mission Walhalla IX)

@настроение: уже там...

---

Хочу летом отправиться на поиски Клада!
Оказывается, в Перми есть общество кладоискателей.
Правда, у меня нет металлодетектора, а без него в этом обществе делать нечего.
Но металлодетектор можно купить. Хотя это довольно серьёзное вложение средств.
Народ отправляется компанией в условленные места и шерстит территорию. В улове монетки: от древних медных денег до советских пятачков.
Интересно само впечатление, когда вытаскиваешь нечто, спрятанное под землёй.
К лету это желание либо забудется, либо окрепнет.

@музыка: Linear Movement - The Game

@настроение: классное, решившее отложить уборку на потом =)

---

Перед спектаклем сидят в гримерной два актера, оба волнуются, что-то бормочут, разминают руки. Один другому:
- Ты роль не забыл?
- Нет, не забыл, а ты?
- Вроде не забыл...
Вдруг раздается голос:
"Пятая, шестая снежинка, на сцену!"

Спорили с Уинри по поводу актёрской доли. Конечно, я привёл то, что известных единицы, а тысячи так и остаются безвестными на маленьких ролях. Конечно, Уинри не стала кивать "Да" или отрицать "Нет". Она просто заметила, что и маленькую роль можно сыграть так, что весь зрительный зал замрёт в едином порыве. И тут уже мне пришлось прикусить язычок, так как я читал хороший рассказ на эту тему. Там как раз приводился пример, какие возможности открывает маленькая роль, и как меняется твоя жизнь в процессе подготовки к ней. И что, готовясь, тебе предстоит узнать и вникнуть в не меньшее количество инфы, как перед ролью, которая является осью сюжета. Конечно, если ты собираешь не буркнуть несколько слов, отведённые сценарием, а прожить этот маленький кусочек жизни по-настоящему.
Но в сети этого рассказа не оказалось.
Сейчас поезд уже ушёл, но я не поленился отсканерить данное произведение, с которым желающие могут ознакомиться по ссылке

Маленькая роль

Юрий Ермолаев - Маленькая роль

«...Ну и не надо! Если так, то и совсем не надо. Завтра же скажу Виктору Семёновичу, что выступать не буду. И зачем только старался... три дня мороженое не ел, голос берёг...» — думал четвероклассник Ваня Чугунов, шагая из школы домой хмурый и недовольный.
Ваня вспомнил, как недели две назад он усердно готовился к конкурсу, который был объявлен в школе для желающих заниматься в драматическом кружке. Приходя в те дни из школы, Ваня сейчас же подбегал к зеркалу и, придав своему лицу грозное выражение, кричал:
— «Над седой равниной моря ветер тучи собирает...» Ваня не случайно выбрал для чтения «Песню о Вуревестнике» Горького. Его всегда влекло к возвышенному. В драматическом кружке он мечтал играть только героев.
В день конкурса Ваня затащил в пустой класс ,своего друга Федю Михеева и попросил его послушать, как он читает. Федя внимательно слушал, а когда Ваня кончил, сказал:
— У нас скоро кружок юных техников организуется, давай лучше туда запишемся.
— Что ж, по-твоему, в драматическом не интересно заниматься? — возмутился Ваня и побежал в актовый зал, где уже собрались будущие артисты.
Вскоре в зал пришёл руководитель кружка, учитель литературы Виктор Семёнович. Оглядев собравшихся, он спросил:
— Ну, кто из вас самый храбрый? Ребята молчали и переглядывались.
— Кто же всё-таки храбрее всех? — повторил Виктор Семёнович и почему-то остановил свой взгляд на Ване, хотя он был младше других.
Ваня поёжился, но сказал:
— Я самый храбрый.— Он вышел на середину зала и закричал: — «Над седой равниной моря ветер тучи собирает...»
От волнения Ваня забыл объявить название стихотворения.
По залу прокатился смешок. Но потом ребята притихли и слушали его внимательно.
Когда Ваня кончил, Виктор Семёнович сделал ему несколько замечаний и попросил прочитать ещё раз.
К огорчению Феди, Ваню приняли в кружок. Его даже назвали способным. Назвали! А на первом же занятии обидели. В тот раз Виктор Семёнович читал отрывки из комедии Островского «Свои люди — сочтёмся». Некоторые сцены из этой комедии он хотел поставить с ребятами-старшеклассниками.
— Чугунов, не уходи,— предупредил учитель,— ты тоже будешь занят в спектакле.
Ваня так и просиял. Вот это повезло — играть со старшеклассниками!
Во время чтения Ваня примерял себя то к одной, то к другой роли и наконец пришёл к заключению, что больше всего его «актёрские данные» подходят к роли Подхалюзина. Голос у Вани был сильный, черты лица, как он сам считал, мужественные. Вот только рост маловат. Ну, да это не беда. Во время представления можно подложить в сапоги бумаги, и всё будет в порядке. Однако Виктор Семёнович поручил Подхалюзина восьмикласснику Борису Касторскому.
«Ладно, — мысленно согласился Ваня, — сыграю стряпчего. Тоже хорошая роль».
Но и тут Ваню ожидал жестокий удар. Стряпчего тоже отдали старшекласснику.
— А Чугунов сыграет у нас Тишку,—сказал наконец учитель.
— Кого? — растерянно переспросил Ваня и помрачнел.
— Тишку, мальчика на побегушках,—повторил Виктор Семёнович и сказал, чтобы к следующей репетиции ребята переписали свои роли.
Из школы Ваня шёл один. Всю дорогу он ругал себя за то, что сразу не отказался от роли. И дома у него был такой сердитый вид, что сестрёнка — первоклассница Оля — не выдержала и затеребила Ваню:
— Ну что ты всё молчишь?
— А мне теперь много говорить не полагается,— горько усмехнулся Ваня.— Роль такую дали. В ней всего несколько слов.
— А когда на представление приходить? — обрадовалась Оля.
— Отстань, — отмахнулся от неё Ваня и тяжело вздохнул. Весь вечер он не знал, чем заняться. Ходил по комнате
из угла в угол и хмурился до тех пор, пока мама не напомнила, что пора садиться за уроки.
После уроков, которые, кстати сказать, Ваня тоже выучил хуже обычного, он из-за какого-то пустяка повздорил с сестрёнкой. В общем, вечер прошёл невесело. Да и спалось плохо. Три раза Ваня видел один и тот же сон. Будто он вышел играть Тишку, а говорит всё за Подхалюзина и купца Болыпова. Приснится же такое!
На следующее утро Ваня пошёл в школу рано. Он решил встретить Виктора Семёновича на улице, чтобы поговорить с ним наедине. Но когда в конце переулка Ваня „увидел знакомую фигуру учителя, решимость вдруг оставила его.
«Ведь если я откажусь от роли,—подумал Ваня,— тогда, пожалуй, Виктор Семёнович совсем меня из кружка исключит. Уж лучше сыграю как-нибудь Тишку, зато в следующий раз сам попрошу хорошую роль»,—решил он и, поравнявшись с учителем, поздоровался.
— А, Чугунов, здравствуй! Ты что такой невесёлый? — спросил Виктор Семёнович.
— Роль мне не нравится: маленькая она. Даже играть нечего,— с горечью заговорил Ваня.
— Роль, конечно, у тебя не главная, это верно,—согласился учитель.— Но там есть что играть. Как это Тишка говорит: «Эх, житьё, житьё! Чуть свет, ты уж полы мети. А потом по лавкам бегай. А если проштрафишься, так либо сам, либо приказчики взбучку дадут». Так ведь, кажется?
Ваня уныло покачал головой в знак согласия.
— За этими словами целая жизнь стоит,— сказал учитель.— Вот ты и попробуй показать её. Подумай хорошенько над ролью. Ведь с такими Тищками ты уже встречался.
— Это где же? — удивился Ваня.
— А «Ваньку Жукова» помнишь? Разве у него ничего нет общего с Тишкой?
«А ведь верно,— подумал Ваня.— Ваньке тоже чуть ли не каждый день выволочка была».
После уроков Ваня зашёл в школьную библиотеку и перечитал «Ваньку Жукова».
«Наверное, у Тишки тоже отца с матерью не было. А то чего бы ему в услужение к чужим идти?»—подумал Ваня и, возвращая книгу, спросил:
— У вас нет ещё таких же рассказов про мальчиков, которые у чужих людей жили, вроде Ваньки?
Библиотекарша дала Ване две книги.
— У Мамина-Сибиряка прочитай рассказ «Вертел», а у Андреева — «Петька на даче». В томике Чехова посмотри ещё рассказ «Спать хочется».
— Так там про девчонку, а ему про мальчишек надо,— заметил стоящий за Ваней мальчик.
— Ладно, прочитаю и про девчонку,—сказал Ваня, очень довольный тем, что нужные ему книги нашлись.
Он прочитал все три рассказа. Особенно большое впечатление произвёл на него рассказ Чехова «Спать хочется».
Целый день трудилась тринадцатилетняя нянька Варька на своих хозяев. Даже по ночам не отдыхала. Всё ребёнка качала. А хозяева ещё били её.
Хорошо запомнился Ване и вечно голодный Прошка из рассказа Мамина-Сибиряка «Вертел». Ваня так ясно представил себе Прошку, что ему теперь уже хотелось сыграть такого мальчика, чтобы показать ребятам,\^ак тяжело жилось сиротам в те времена.
Перечитывая рассказы, он каждый раз отыскивал для своей роли всё новые и новые чёрточки. Первую сцену он решил начать не сразу с того, что Тишка жалуется зрителям на свою жизнь, а иначе: когда откроется занавес, Тишка будет крепко спать где-нибудь в углу комнаты: пусть знают, что он тоже недосыпает, как нянька Варька.
Всё свободное время Ваня теперь думал о Тишке.
Дней за пять до представления он решил перестать обедать, чтобы чувствовать себя на спектакле по-настоящему голодным. Но Ване не повезло. Виктор Семёнович откуда-то узнал об этом и перед репетицией накормил Ваню в школьном буфете и строго сказал:
— Роль ролью, а обед обедом.
— Ну чего ты так за своего Тишку беспокоишься? — пожал плечами присутствующий при этом разговоре Боря Касторский, исполнитель роли Подхалюзина.— Ведь зрителей всё равно только главные герои интересуют.
— Я и сам так думаю,—вздохнул Ваня,—а всё-таки жалко. Ведь Тишка тоже...—Но, взглянув на самодовольно улыбающегося Бориса, Ваня расхотел говорить с ним о Тишке.

И вот настал наконец день спектакля. Актовый зал школы, в котором драмкружковцы показывали свою постановку, был переполнен.
Прозвенел третий звонок. В зале погас свет, и занавес раскрылся.
Зрители увидели плохо освещенную, заставленную столами и стульями комнату, которая должна была изображать контору купца Болыпова. В первый момент всем показалось, что на сцене никого нет. Но неожиданно с одного стула упала щётка, и тут все увидели, что щётку уронил спящий на стуле мальчик. Лицо мальчика улыбалось. Очевидно, ему снилось что-то очень приятное. Но вот он проснулся, и сразу во всей его фигурке отразился неподдельный испуг. Он торопливо огляделся по сторонам.
Убедившись, что в комнате, кроме него, никого нет, мальчик поднял щётку и только теперь, сокрушённо вздохнув, заговорил:
— Эх, житьё, житьё! Вот чем свет, ты полы мети. А моё ли дело полы мести? У нас всё не так, как у людей. У других хозяев коли уж мальчишка — так при лавке присутствует. А у нас — то туда, то сюда, целый день шаркай по мостовой как угорелый. У добрых-то людей дворника держат, а у нас опять же с тебя спросится. А проштрафишься иным часом, так коли не сам, так сама задаст вытряску, а то вот приказчик Лазарь, а то и Фоминишна... Вот она жисть-то какая анафемская...
— Ну и ловко же у Чугунова получается! — наклонившись к соседу, прошептал Федя Михеев.—Я сначала даже не узнал его. Голос и тот изменил.
Узнать Ваню было действительно трудно. Из круглолицего и румяного он стал худощавым и бледным, из подвижного и бойкого — пугливым и сонным. А походка? Да разве Ваня ходил когда-нибудь так смешно и вместе с тем жалко? Он даже голову втянул в плечи, точно каждую секунду ждал, что его наградят увесистым подзатыльником.
Но вот Тишка получил от Подхалюзина распоряжение сбегать в лавочку и ушёл со сцены. Зрители проводили его сочувственными взглядами.
Кроме этой маленькой сценки со словами, у Вани был ещё только один выход. Тишка должен был унести со сцены кушанье, которое остаётся после угощения стряпчего. Ване очень хотелось сыграть что-нибудь и в этой сцене. Но что можно было сделать в выходе без слов? Как ни ломал себе Ваня голову, придумать ничего не мог. Эти мысли не оставляли его и сейчас, когда он стоял за кулисами и дожидался своего выхода. Ваня представил себе, что это не он, Ваня, а голодный Тишка смотрит в приоткрытую дверь на стряпчего, который нехотя ковыряет вилкой в поданном ему кушанье. Ваня подумал:
«Наверное, утром Тишка зашёл в кухню, надеясь получить от кухарки какую-нибудь подачку. Но кухарка была не в духе и прогнала его. А в кухне так вкусно пахло щами и пирогом с мясом».
— Был бы на месте этого стряпчего Тишка, всё бы без разбора съел,— чуть слышно произнёс Ваня.
И вдруг он понял, как ему надо сыграть этот выход.
Ни секунды не раздумывая, он раньше времени вышел на сцену и, встав у дверей, словно маленький, проголодавшийся зверёк, уставился на жующего стряпчего.
— Хоть бы оставил что...— проговорил он одними губами. Как только гость и хозяин ушли, Ваня, прежде чем унести посуду, схватил остатки пирога и стал поспешно глотать куски, прятать их за пазуху. Всё это получалось у Вани так естественно и правдиво, что зрители, не выдержав, дружно захлопали.
Спектакль понравился всем. Зрители даже простили Подхалюзину, что он два раза забывал текст и умоляюще смотрел за кулисы.
— Он и на уроках так же отвечает,— пошутил кто-то. После того, как занавес опустился в последний раз, многие бросились за кулисы поздравлять артистов.
— А где Тишка?
— Кто Тишку играл? — интересовались ребята.— Совсем как настоящий!
А Ваня сидел тут же и радовался, что никто из зрителей не узнаёт его!
(с) Юрий Ермолаев

@музыка: Classix Nouveaux - Is It A Dream

@настроение: между прошлым и будущим

---

"Тысячелетняя роза Хильдесхайма", - звучит, как название главы из сборника сказок Западной Европы.
О самом Хильдесхайме я расскажу как-нибудь в другой раз. Поверьте, там есть, что посмотреть. А сейчас о волшебном событии, благодаря которому и появился этот город.

Тысячелетняя роза Хильдесхайма

Честно говоря, это чудо не на виду. И, не зная легенды, можно весь день пробродить по городу. И лишь несколько месяцев позже выяснить, что главного так и не увидел.
Мне повезло больше. Когда-то давно меня целенаправленно возили посмотреть на эту розу. Но я практически ничего не запомнил из той поездки. Поэтому вернулся. И вернулся не раз. И продолжаю возвращаться в этот небольшой, но уютный город.

Необыкновенные места всегда имеют какую-то красивую легенду о чуде, благодаря которому они появились. Наверное, необыкновенная история придумывается хотя бы для того, чтобы включился огонёк интереса, и в череде будничных дел мы выбрали время, чтобы остановиться, посмотреть и о чём-то задуматься, прежде чем в усиленном темпе бежать дальше. Есть своя легенда и у розового куста, который растёт во внутреннем дворе Хильдесхаймского храма. Если чешский король Карел IV, находясь на охоте, неожиданно обнаружил первый карловарский источник, то эта история тоже связана с королём и охотой. Складывается впечатления, что большинство чудес происходило с венценосными особами именно на охотах. На снимке узорная решётка ворот, которые ведут не в сам храм Марии, а к внутреннему дворику, где и расположено главное сокровище Хильдесхайма.

В 815 году император Людовик Благочестивый, остановившийся в своей резиденции в Аулеции (Эльце), охотился со свитой в окрестных лесах, когда перед охотниками выскочил вдруг белоснежный олень и бросился прочь, увлекая за собой короля и свиту. На своем быстром коне бросился император преследовать зверя - через леса, горы и долины, позабыв о времени, расстоянии и безнадежно отставшей свите. При переправе через небольшую реку под Людовиком пал конь, а сам император чудом выплыл на берег в незнакомой болотистой местности. Олень исчез. Охваченный тревогой, затрубил Людовик в охотничий рог, но не услышал ответного сигнала - слишком далеко позади оставил он своих спутников. Тогда император снял с шеи серебряный ковчежец с реликвией Богородицы, который всегда имел при себе, повесил на куст и обратился с молитвой к Пречистой Деве. Благочестивый король заснул с молитвой, а проснувшись, не узнал места - кругом лежал снег, а на единственном сохранившемся зеленом островке цвел розовый куст, с веток которого на серебряной цепи свисал ковчежец со святыней. И в пелене падающего снега император узрел очертания храма, который он и пообещал построить на этом месте. Здесь, в этих болотах, а не в Эльце, как планировалось сначала. Если переложение легенды, которое я отыскал в сети, неверно, то на снимке представлен немецкий оригинал.

Вот она - Хильдесхаймская роза. Однако, когда подходишь к кусту, то первым делом испытываешь жуткое разочарование: "Какая же, позвольте заметить, это роза?! Да это же самый обыкновенный шиповник". Конечно, трудно думать о розе, рассматривая тысячи красных ягод. И лишь потом вспоминаешь услышанное на лекции: "И запомните, что роза - потомок шиповника". Странное ощущение, год за годом вырастают новые цветы, зреют новые ягоды. И исчезают. А куст остаётся. Наверное, то же самое можно сказать о поколениях людей и той земле, на которой они живут. Есть мимолётное, а есть Вечность. Реликварий, посвящённый Богоматери, который не удалось снять с ветки после мессы, что и было расценено, как предзнаменование, не сохранился, а розовый куст у алтарной апсиды соборной церкви цветёт себе и цветёт. Возможно ли существование столь продолжительной жизни для этого вида? от 400 до 700 лет - вот возраст, который дают кусту современные учёные. Ведь куст - это не дерево. Подземные ростки могут пускать корни и давать новые побеги. Получается, что происходит вечное обновление растения, которое может расти по таким принципам сколь угодно долго.

Роза давно сама стала реликвией и храма Марии, и города. Трудно поверить, что она - ровесница города, чьи старинные улочки разбегаются от храма. Розовый куст посещали многие видные исторические деятели. Перед ним в благоговении преклоняли колени императоры. Вильгельм II когда-то получил в дар оправленный в золото крест, вырезанный из древесины хильдесхаймской розы. Эрцгерцогиня Елизавета Австрийская в 1871 году за росток тысячелетней розы отблагодарила собор ценнейшим даром - литургическим облачением, которое она шила своими руками. Вид на главную башню храма святой Марии. Храм настолько велик, что в объектив моего фотоаппарата целиком так и не уместился.

Жизнь розы чуть было не оборвалась трагическим образом 22 марта 1945 года, когда город был подвергнут жесточайшей воздушной атаке. Две фугасные бомбы и несчитанное количество зажигательных обрушились на собор. Центральный и северный нефы рухнули, пожар перекинулся на соседние здания. Чудесная роза и спасена была чудом - стена алтарной апсиды, к которой прильнул куст, обрушилась лишь до половины. Многие ветви обгорели, но упавшие со стен камни прикрыли от разрушительного жара корни. Восемь недель спустя - война уже кончилась - хильдесхаймская тысячелетняя роза пустила 25 новых ростков. Полностью растение восстановилось к 1948 году и с тех пор густо оплетает стену храма. Как мы видим, за растением заботливо присматривают, и каждый новый, появившийся из-под земли побег подлежит строжайшему учёту и снабжаются табличками с годами рождения.

Чтобы полюбоваться цветением, надо посетить храм в последние недели мая или первые недели июня. Именно в этот период десятки тысяч туристов и паломников со всего мира стекаются в Хильдесхайм, чтобы в благоговейном молчании провести несколько минут на соборном кладбище - у куста шиповника, берущего свое начало в старинной легенде и давшего начало городу. Мои снимки сделаны осенью, но, конечно же, если мне случится побывать в тех местах в конце мая, то я не упущу случая увидеть легендарное растение во всей красе. Однако и тем, кто приехал не вовремя, приготовлены сюрпризы. Во внутреннем дворе можно увидеть различные виды роз, одну из которых я представляю вашему вниманию. При хорошей погоде приятно гулять по старинным и современным улочкам, встречая розы в большом количестве повсюду. Не зря город заслужил титул "Хильдесхайм - город роз". Удивительно, но чудесная роза так и не попала на герб самого Хильдесхайма, зато заслуженно красуется на земельном (районном) гербе. Следуя нарисованным на кирпичиках мостовой указателям, не пропустишь то место, где уже многие века цветёт удивительное растение, о котором ещё будут рассказывать многие и многие, кому посчастливится постоять рядом с ним.

@музыка: Troll - Jimmy Dean (extended version)

---

Und ihr Lied klang so süß Wie ein längst vergeßner Traum Schon von weitem hörte man sie. Und die Fischer im Boot Fuhrn vorbei im Morgengraun Und ihr Bild vergaßen sie nie. Und so manches Boot zerbrach am schroffen Stein Weil die Männer sie nur sahn. Doch sie schaute bloß weg Wenn der Strudel sie verschlang - Ihr hat keiner leid getan. Loreley Ley Ley - Unter dir da fließt der Rhein Wie ein blaues Band Durch das weite schöne Land. Loreley Ley Ley - Du sitzt dort im Sonnenschein Und du kämmst dein goldenes Haar. Loreley Ley Ley - Schiffe ziehn an dir vorbei Und wer dich dort sieht Wird verzaubert durch dein Lied. Loreley Ley Ley - Viele kehrten nicht mehr heim Aber lang lang lang ist-s her. (с) Dschinghis Khan "Loreley"

Люблю эту песню за контрасты. Нежный девичий хрупкий голосок сплетает трогательную историю о русалочке. Но нет, врубается мужской хор голосов, заводящий припев - шальной, разухабистый, словно гимн пивного фестиваля. И сначала думаешь, что он портит песню. А потом понимаешь, что тут просто показывают тебе голосами два разных мира: сказочный (с неземной любовью) и реальный (с пивом и громкими песнями с улицы в два часа ночи)

@музыка: Dschinghis Khan - Loreley

@настроение: непонятное...

---

"Все были заняты и деловиты. Трудовое законодательство нарушалось злостно, и я почувствовал, что у меня исчезло всякое желание бороться с этими нарушениями, потому что сюда в двенадцать часов Новогодней ночи, прорвавшись через пургу, пришли люди, которым было интереснее доводить до конца или начинать сызнова какое-нибудь полезное дело, чем глушить себя водкой, бессмысленно дрыгать ногами, играть в фанты и заниматься флиртом разных степеней легкости. Сюда пришли люди, которым было приятней быть друг с другом, чем порознь, которые терпеть не могли всякого рода воскресений, потому что в воскресенье им было скучно. Маги, люди с большой буквы, и девизом их было - "Понедельник начинается в субботу". Да, они знали кое-какие заклинания, умели превращать воду в вино, и каждый из них не затруднился бы накормить пятью хлебами тысячу человек. Но магами они были не поэтому. Это была шелуха, внешнее. Они были магами потому, что очень много знали, так много, что количество перешло у них, наконец, в качество, и они стали с миром в другие отношения, нежели обычные люди. Они работали в институте, который занимался прежде всего проблемами человеческого счастья и смысла человеческой жизни, но даже среди них никто точно не знал, что такое счастье и в чем именно смысл жизни. И они приняли рабочую гипотезу, что счастье в непрерывном познании неизвестного и смысл жизни в том же. Каждый человек - маг в душе, но он становится магом только тогда, когда начинает меньше думать о себе и больше о других, когда работать ему становится интереснее, чем развлекаться в старинном смысле этого слова. И наверное, их рабочая гипотеза была недалека от истины, потому что так же как труд превратил обезьяну в человека, точно так же отсутствие труда в гораздо более короткие сроки превращает человека в обезьяну". (с) Аркадий и Борис Стругацкие "Понедельник начинается в субботу"

Учитывая, что в марте у меня ещё не было ни одного выходного (даже 8-го марта работал в гордом одиночестве), всё чаще задумываюсь, что начинаю жить по вышеприведённому принципу. Странно. Ведь когда-то меня куда больше притягивала роль персонажей в "Сказке о Тройке". Сидеть на заседаниях, важно разбирать необычные дела, выезжать для исследования необыкновенных явлений... А принцип непрерывного решения задач я не понимал и не принимал. Не моё было это. Что изменилось сейчас? Не понимаю. При этом трудоголиком я вовсе не стал. К домашней работе и копанию грядок испытываю всё то же отвращение. А программы писать для уменьшения работы других людей стало увлекательно. Наверное, стоило провести полтора года начальником, чтобы понять, что хочется заниматься совершенно другим.

А может всё проще? Может, действует принцип, что каждые семь лет большинство людей кардинально меняется. Тогда интересно, куда меня занесёт через семь лет? И чем станет интересно заниматься? В общем, настоящее по-прежнему наполнено сюрпризами. И ещё больше их в будущем.

@музыка: Bad Boys Blue - House of Silence

@настроение: хорошее, да-да-да

---

Индийское кино люблю с детства. Не фанатею, но нравится смотреть эти бескрайние просторы с восточными зданиями. Девушек, раскрашенных, как куколки. Странные сюжеты, где чувства плещутся через край, но как-то искренне, без аляповатой сериальности.
Однако в последнее время обнаружил, что индийский кинематограф - это не только песни и танцы в одном флаконе. Есть пронзительные и серьёзные сюжеты, которые оставляют глубокий след.
Эту рецензию я уже кидал в "Оракул", но пусть побудет и здесь.

B.L.A.C.K

B.L.A.C.K




Сюжет о сказке, которую люди творят своими руками. Не видя магического мира, мы тянемся к нему и учимся его чувствовать, находить в реальной жизни.

Что отделяет человека от зверя? Интеллект. Умение систематизировать полученные знания и на основе их выводить новые.

А как мы получаем наши знания?

Вернее, через что?

Успевшие окунуться в НЛП радостно сообщат, что есть визуальщики, воспринимающие мир глазами, аудиальщики, для которых наивысшую важность имеют звуки, и кинестетики, живущие в мире ощущений.

У героини этого фильма судьба отобрала зрение и слух. Она живёт в темноте и беззвучии. Ей неоткуда получать знания, чтобы становиться человеком. Она остаётся зверёнышем, ничего не понимающим и не воспринимающим. Зверёнышем, живущим простейшими инстинктами. Её имя - Мишель МакНэлли. Необычное имя для девушки из Индии. Но она сама - необычная, потому что не может видеть и слышать мир, который видим и слышим мы.



"Это история о двух людях, обделённых судьбой, и о том, как они вели бой со своими судьбами", - такими словами начинается сюжет фильма, который о темноте, которую мы можем только представить. Но не заглянуть. К счастью. Но судьба Мишель начать свой путь именно оттуда, из мрака. "В моём мире нет места звукам и изображению. Есть только одно имя для моего мира - BLACK".




Вихрь снежинок. Она не видит их, не чувствует скрип и шорох шагов, когда подошвы касаются замёрзших снежных узоров, но чувствует - они есть. Это Мишель взрослая. Та, что живёт в миг, который теперь и сейчас. Но кто вывел её в этот мир?



"Нам нужен не учитель. Нам нужен волшебник".



Это слова отца, уже потерявшего любую надежду и собирающегося отправить Мишель в психушку. Существо, проявляющее только инстинкты, дарит не радости, а печали. Кандидатура одна - уже немолодой учитель школы для слепых и глухих, оказавшийся перед порогом увольнения. Он устал. Он давно утратил смысл жизни, пропитавшись чужими бедами. Но душа просит подвига. Он - не Иван-Царевич, чтобы биться со змеем. Он не Конан-Варвар, чтобы завоёвывать государства. Но место, где должен располагаться подвиг, зовёт его заполнить. Наверное, поэтому мистер Сахаи с такой радостью хватается за последнюю возможность что-то сделать: "Я дам ей крылья, сделанные из слов".



"Пальцы - это глаза слепых. Они могут привести к Богу... а могут открыть дверь".



Вот его наработанный опыт. Но Мишель не в курсе наработок. Она ходит по дому, позвякивая колокольчиком, хватая всё, что на пути, и принося ущерб и разрушения, где только возможно. Не видя никого, не слыша ничего... Мистер Сахаи бьёт по пальцам, лезущим в тарелку. "Леди едят ложками! И ты будешь есть ложкой!" Мишель не нужна ложка. Она не в силах понять, зачем эта неудобная загогулина, ведь без неё куда проще.

"Что же такое правила хорошего тона? Может, это больше искусство, чем наука? Искусство человеческой комедии? Комедии, которую человек старается более или менее искусно играть на протяжении всей жизни, чтобы увеличить крошечный ровчик, отделяющий его от животного", - подсмеивается в своих детективах француз Сан-Антонио. Но для мистера Сахаи теперь вся цель жизни - научить Мишель этому искусству.

У него есть 20 дней. Не 20 лет, за которые Ходжа Насреддин вызвался научить говорить осла. Всего-навсего 20 дней, за которые из зверька предстоит сделать человека. И он берётся за это, как за дело всей своей жизни.


"Волшебство началось! - ликует он. - Я изменю её жизнь. Волшебство началось!"



"Алфавит для всего мира начинается с "A, B, C, D..." Но твой - с других букв: "B, L, A, C, K".



Она не видит буквы и не слышит звуков, которым они соответствуют. Но чувства она не потеряла. Он учит её единственным доступным способом: рисуя буквы на коже её руки. "Первый раунд не в мою пользу, но следующий будет за мной", - горько размышляет он по вечерам, а утром снова идёт заниматься с уже не зверьком, но ещё далеко не человеком. Она выпущена из тёмной клетки дома в сад. Её пальцы касаются тысячи самых разнообразных вещей, даря тысячи самых разнообразных ощущений. Вот - холодная и живая вода. Вот - газон, где цветы, цветы, цветы... а в них притаился кактус.
Её задача понять взаимосвязь между шипами и болью, между водой и жаждой.

"Она знает слова, но не знает их значения".



Он проиграл.

20 дней истекло.


Вернувшийся хозяин по-восточному невозмутим и немногословен: "Мистер Сахаи, Вам нужно уйти". Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.

Так выглядит неудача. Но не крушение надежд. Крушение надежд выглядит по-другому. Спускаясь с лестницы, он кидает прощальный взгляд в Гостиную. Отбросив ненужную ложку, Мишель радостно шарит по всем тарелкам руками.

Последний жест... Каким он будет?

Не в силах смириться, он вытаскивает Мишель в сад, под проливной дождь и ставит под водопад декоративного фонтана. Вода везде. Вода повсюду. Весь мир состоит из воды. Нет ничего, кроме воды и Мишель... и его, глядящего на Мишель чуть ли не с ненавистью.

И вот тогда она пишет на его губах слово "Вода".

"Она знает ЗНАЧЕНИЕ слов!" - ликует он, чуть не плача. А она падает в траву и пишет по коже "Трава". Она сталкивается с матерью и нежно рисует на её губах слово, которое ждёт от ребёнка любой родитель: "Мама!"



Выигрыш? Вполне достойный для слащавого хеппи-энда. Но ничего не заканчивается. Ведь не зря фильм начинается со взрослой Мишель. Время не стоит на месте. Рывок, и мы переброшены через тридцать лет. Она умеет читать и писать. Она умеет красиво изъясняться. Она ждёт получение диплома. Она умеет всё. Вот только к этому времени он уже ничего не умеет. Болезнь стёрла все понятия в его сознании, как ребёнок стирает свои рисунки на затуманенном стекле.



"Теперь я буду бороться против Вашей темноты, - обещает дипломница. - Я научу Вас всему, что Вы преподали мне".




И снова откат назад. Ей восемнадцать. И он рекомендует её в университет. Не в ущербную школу, где таких учат плести корзины и ковры, но в заведение, где изучают искусства.

Экзаменационная комиссия пытается доказать ей, что она выбрала невозможный путь.

"Если мы сейчас в Индии, то в какой стороне от нас Америка?" - вопрос для первоклашек.

Любой из нас, вспомнив карту, легко ответит на этот вопрос. Но что может ответить тот, кто никогда не видел карты? Кто не может ночью, отыскав Полярную звезду, определиться со сторонами света и ткнуть пальцем в направлении Америки?

"Мир круглый... Америка может быть в любой стороне".

Ответ уже не первоклашки, но человека, понимающего картину мира и отвечающего за её понимание.

Она принята и посещает занятия. Он рядом, слушая лекции и рисуя слова на её руке. И Мишель не сидит серой мышкой. Она размышляет, она думает, она приходит к выводам... и вскакивает, когда находит противоречие в знаниях, какие ей преподают: "Я не согласна с поэтом. Глаза не видят мечты. Мечты создаёт разум. Я не могу видеть. Но я могу мечтать".

Где кульминация? Где тот миг фильма, который остаётся в памяти надолго, если не навсегда. Я обнаружил этот миг, когда на площади перед Университетом начинается снегопад. Это самая сильная сцена фильма. Сумеречное небо рассыпает пушистые хлопья, а Мишель не только чувствует, но и способна "нарисовать" разумом всю эту красоту. Не просто ощущать прикосновение тающей прохлады. Не просто понимать, что это зовётся "снег". Но создавать в душе фантастическую картину, понимая её величие и грандиозность.

"Неудача - первый шаг к успеху. Но для меня эти шаги уходили в бесконечность..."



Экзамены принимаются по всей строгости, и Мишель не укладывается во время, отведённое для ответа. Десять раз желание всё бросить. И десять раз - сила остаться и пробовать ещё раз. В основную сюжетную линию вплетаются дополнения. Свадьба младшей сестры - Сары. Предвенчальный вечер и откровение.

"Я всегда злилась на неё! - с болью говорит Сара. - Мне казалось, что ваше внимание безраздельно принадлежит Мишель. А я всюду и всегда оставалась одна. Моя обида толкала меня на злые поступки. Я будила её по ночам и спрашивала: "Хочешь пить?", а когда она соглашалась, никуда не шла, заставляя её терпеть жажду до утра..."

Многие из нас завидуют маленькой чужой радости, умудряясь не замечать грандиозных несчастий. Что скажет ей Мишель в ответ?

"Я люблю Сару! Когда мне первый раз вложили в руку её маленькие пальчики, я поняла, что мне предстоит увидеть мир через глаза Сары. Ты была голосом моих тихих пальцев..."

Мишель шагнула на уровень Человека. Ни обид, ни мстительности, лишь движение вперёд. И большая нечеловеческая грусть, которую она открывает учителю: "Я никогда не узнаю, что такое Любовь. Поцелуйте меня. Один раз... Пожалуйста".


Он хочет отступить, но тогда... Тогда получается, что Мишель - не человек, если недостойна даже одного-единственного поцелуя. В этом поцелуе сто тысяч Ромео и миллион Джульетт.

И пустота. Потому что в следующий миг он решительно выходит из комнаты.



"Я поняла, что, признав во мне женщину, Вы бы потеряли свою честь учителя", - размышляет она, перечитывая пальцами его прощальное письмо:

"Темнота отчаянно тащит тебя в свою черноту. Но ты всегда должна идти к свету".

"Он не такой, как все! Он - настоящий волшебник! Он - тот, кто каждый день выводит меня из Тьмы к Свету".



Бросок в современность. Больница. Раньше она, словно корова, ходила по дому с колокольчиком. Теперь он прикован к кровати цепями, как старый ослепший пёс. Она - гордость университета, она переполнена желанием поделиться с ним радостью, но он не в силах что-то понять.

Её понимание мира в прощальной речи: "Вы сейчас - магистры искусств. То, чего вы достигли к 20-ти, я смогла лишь в 40. Но я сделала это! Я сдала все экзамены!!! И лишь потому, что в моей жизни был один человек... Он был не такой, как все. Он был волшебником. Он каждый день выводил меня из тьмы к свету. И теперь для меня Чёрный - это не только темнота и удушье. Это цвет достижения, цвет знания, цвет одежды окончания университета".


Пройдя за сорок лет длинный путь, героиня окрепла, развилась, стала не уродом и инвалидом, а человеком, умеющим понимать искусство, не видя и не слыша. Тайну улыбки Джоконды. Великолепие Ниагарского водопада. Стройность Эйфелевой башни... И красоту самого обычного снега.

Наш мир переполнен произведениями искусства. Каждый день из типографий выходят новые книги. Каждую неделю появляются ранее невиданные фильмы. Недостаток времени заставляет жёстко дозировать то, что читать и смотреть. Обычно выбор падает на модные новинки, о которых можно поговорить. Через месяц-другой разговоры забудутся, а предмет обсуждения станет покрытым пылью, старьём. Поэтому я не верю, что кто-то из прочитавших мою статью бросится отыскивать этот фильм. И ещё меньше верю в то, что из стремительно уносящейся жизни сумеют выткаться два часа для его просмотра. Наверное, я пишу лишь для того, чтобы люди просто знали: серьёзные фильмы, выглядящие стальными островками в безбрежном радужном море развлечений, всё ещё снимаются. Не надо говорить, что теперь нет ничего стоящего, способного зацепить глубоко. Возможно, нужно просто уметь взглянуть не на притягательные цвета радуги, а сквозь них, в темноту, где прячется B.L.A.C.K.

@музыка: Fun-Fun - Give Me Your Love

@настроение: вечернее

---

В последнее время полюбил работать в выходные. Никто не мешает, можешь спокойно думать над проблемой, не ожидая вызова для решения какой-нибудь из мелочей. Накопил уже пятнадцать дней, отработанных в праздники и выходные. Летом можно будет устроить себе второй отпуск
Сегодня вообще работал в полном и исключительном одиночестве. Сумрачные коридоры, гулкие шаги, пустые комнаты. Чуть фантазии, и кажется, что я брожу по заброшенному замку. Спрашивается, что толку от каких фантазий? Не лучше ли выкинуть их из головы и отправиться в какой-нибудь из замков настоящих? А просто иногда и в самом настоящем замке, если идёшь по нему в составе шумной группы, не можешь поймать то удивительное ощущение сказочности, какое ловишь от одиночных прогулок в самых обыкновенных местах.

---

Каждая почтовая марка имеет свою, особую историю. Чаще всего эта история никогда не бывает известной широким кругам. А вот почтовых марок, которым посвящены художественные произведения, намного меньше. Обычно в рассказах всплывают редкие марки, цена которым сотни тысяч или даже миллионы. Как сразу становится понятно, истории эти скорее не о марках, а о деньгах, которые за них можно получить. И о борьбе за эти деньги. Однако есть исключения. Серия, которой посвящён нижеприведённый рассказ, недорогая. Каждая марка в ней (по каталогу Michel 2006 года) стоит от 20 евроцентов до 4 евро. Но серия (как и рассказ) посвящена подвигу. Два литовских лётчика предприняли грандиозный перелёт через Атлантику на маленьком самолёте "Литуаника". Сейчас они герои независимой Литвы, а рассказ написан в советское время. Но к подвигу, совершённому этими лётчиками, не примешана политика. Поэтому они будут героями во все времена. Лично мне хочется в это верить.

Николай Внуков "ЛИТУАНИКА"

На задней парте у окна Орька Кириков показывал новые марки. Перемена была большая; на улице моросил нудный дождь; в коридоре дежурила Татьяна Михайловна - не побегаешь.
От нечего делать мы разглядывали желтых тигров Экваториальной Африки, чеканные профили американских президентов и виды черноморских курортов.
К парте подошел Юрка Блинов, облокотился о наши плечи:
- Это что, марки? Ну-ка, покажи.
Орька только что открыл следующую страницу кляссера. Там была всего одна марка: по сторонам головы двух летчиков в форменных фуражках с незнакомыми гербами, между ними странный четырехлопастный пропеллер и сверху надпись жирными буквами - "LIETUVA".
Мы не успели как следует рассмотреть эту марку, потому что Юрка сказал:
- Это что за фашисты?
И в следующий момент произошло такое, что мы разом отпрянули от парты, а Николайчик даже ахнул.
Орька резко захлопнул кляссер, вскочил и коротким тычком ударил Юрку кулаком в лицо. У Юрки звонко лязгнули зубы и голова дернулась назад. Несколько мгновений Юрка стоял закрыв глаза, оглушенный ударом, и на скуле у него вспухали белые отпечатки Орькиных костяшек. Потом открыл глаза, схватился за челюсть и глухим страшным голосом произнес:
- Ты это что, а?..
- Л... лучше молчи, ес-сли не знаешь, - пробормотал побледневший Орька.
- Ты это что? - повторил Юрка, сжимая кулаки.
- Отойди, Блин! Отойди лучше! - закричал Орька, и лицо у него стало совсем белое, и мы поняли, что сейчас будет такая драка, какой давно не видели в нашей школе.
Юрка перегнулся через парту и ударил Орьку в плечо. Орька вылетел в проход между партами. Волосы у него стояли дыбом, губы стали совсем тонкими, а глаза сумасшедшими.
Что произошло бы дальше, трудно сказать. Но тут от двери раздался голос Татьяны Михайловны:
- Блинов! Это еще что за безобразие? Идите сюда! Вы меня слышите? Идите сюда!
И она увела Юрку в учительскую.
* * *
- За что ты его стукнул? - набросились мы на Орьку, едва только закрылась дверь. - Теперь держись! Ну и даст он тебе после уроков!
Орька хмуро молчал, глядел на нас исподлобья, а потом сказал:
- Идите вы все отсюда!
И ни с кем не разговаривал до последнего звонка. А Юрка больше не пришел в класс. Мы узнали, что завуч послала его домой с какой-то запиской.
* * *
Вечером я отправился к Орьке. Мне не терпелось узнать, почему он, обычно не любящий драк и немного трусоватый, не побоялся ударить Юрку Блинова, того самого Юрку, которого побаивались задевать даже десятиклассники. Неужели из-за какой-то несчастной марки? Правда, Юрка частенько посмеивался над Орькиным увлечением, но чтобы дело дошло когда-нибудь до драки... нет, этого не бывало. Тут что-то другое.
* * *
Орька был дома один. Сидел за большим обеденным столом, разложив кругом тетради, и решал примеры, которые нам задали на завтра.
- Ты чего пришел? - спросил он меня.
- Поговорить надо.
- Про Блина, да?
- Про Блина. В школу его без родителей теперь не пустят, это ясно. И это уже второй вызов. А ты знаешь, какой у него отец? Ну вот. Плохо Блину.
- Конечно, плохо, - согласился Орька.
- Надо пойти к завучу и сказать, что начал не Блин. А потом попросить у завуча записку, что родителей не нужно, что Блин не виноват и может приходить в школу.
- Не пойду я к завучу, - сказал Орька. - Начал не я. Начал Блин. Я-то его не задевал.
У меня даже дух захватило от такой наглой лжи. На глазах у шести свидетелей ударить человека, а потом преспокойно заявить, что и пальцем его не тронул! Это было невероятно, и это говорил Орька Кириков, мой друг с самого первого класса!
- Слушай, Орька. Может, ты скажешь, что и стукнул он тебя первым?
- Нет, - сказал Орька. - Стукнул я.
- Так чего же ты болтаешь, что начал Блин? Как же это выходит?
- Вот так и выходит. Фашистами-то он обозвал? Он.
- Тебя, что ли, обозвал?
- Не меня. Дарюса и Гиренаса.
- Кого?
- Дарюса и Гиренаса. Летчиков, что на марке.
Я вытаращил глаза.
- Они что, твои родственники, что ли?
- Хотел бы я иметь таких родственников, - сказал Орька, - только вот не пришлось...
- Ты, Орька, самый последний дурак. Какое тебе до них дело?
- Какое мне до них дело? - повторил Орька. - Ты хочешь знать, какое мне до них дело?
Он сунул задачник и тетрадку в портфель и выложил на стол кляссер. Он открыл его на той самой странице, где за полоску целлофана была вставлена марка с надписью "LIETUVA".
- Жаль, что у меня только одна, - сказал он. - В серии должно быть шесть штук. Но ничего, я все равно достану остальные. Теперь смотри, вот этот справа - Стасис Гиренас, а вот это - Степанас Дарюс. Оба литовцы. Гражданские летчики. Много на свете есть летчиков, но почему именно им посвятили целую серию марок? Слушай.

...Это было в 1933 году. В Америке. В Чикаго. Там, в одном аэропорту, работали вот этот самый Гиренас и Дарюс, его лучший друг. В Америку-то они попали случайно, в поисках заработка. Но они очень любили свою маленькую Литву и все время о ней думали. Скучали по ней.
И вдруг в голову им пришла замечательная идея: надо уехать на родину, но не просто уехать, а уехать так, чтобы прославить Литву, чтобы о них помнили люди, чтобы с уважением произносили их имена. Надо вот что сделать - улететь! Перелететь на самолете Атлантический океан! Сделать такой прыжок, на который не осмеливался еще ни один человек ни в Европе, ни в Америке.
И вот Стасис и Степанас написали письмо тогдашнему главе литовского правительства. Они написали, что собираются совершить перелет через океан во славу своей родины; что в Америке можно купить подходящую машину и что потом, после перелета, самолет станет собственностью государства; что необходимую навигационную аппаратуру можно приобрести в Чикаго и что им нужны только деньги.
Целый месяц ждали они ответа, и вот наконец ответ пришел. Премьер-министр тогдашней Литвы писал, что это будет ненужная для маленького государства слава, что Литва и без того имеет авторитет первого европейского поставщика свинины и бекона и что этого ей достаточно, и никаких денег на самолет и на всякие безумные идеи правительство и не подумает выделять. Вот если в Америке можно купить породистых свиней, тогда другое дело.
В общем, Стасис и Степанас плюнули на официальные переговоры с правительством и решили действовать своими силами.
Через газеты они обратились ко всем литовцам, проживающим в Соединенных Штатах, и рассказали им о своих планах. Они ничего не просили, они только говорили, что перелет возможен, нужны только решимость и, конечно, хорошее оборудование.
Эмигранты сразу поняли все. Они тоже любили свою потерянную родину, тоже скрали по ней, и они мечтали увидеть ее когда-нибудь красивой, гордой и сильной. И они желали ей славы, ибо слава никогда не бывает ненужной. Они объявили подписку в пользу Дарюса и Гиренаса, и вскоре специальная делегация американских литовцев передала собранные деньги летчикам.
Среди эмигрантов не было богачей, поэтому денег оказалось не так уж много. Их не хватило на покупку хорошей новой машины. Пришлось купить старый, налетавший уже много миль самолет. Он был одномоторный, с обшарпанным корпусом и вмятинами на крыльях, но он был надежным. За всю свою жизнь он еще ни разу не потерпел аварии. Его покрасили в оранжевый цвет, цвет радости и надежды, и Стасис Гиренас собственными руками счистил старое имя машины "Белланка" и написал на борту новое - "Литуаника" - в честь крошечной страны, лежащей за океаном.
Оставшихся денег едва хватило на продукты и на пятьдесят канистр с бензином, которыми заполнили весь фюзеляж. Ни о каких приборах уже не могло быть и речи.
Падкие на сенсации репортеры маленьких крикливых газет крутились возле летчиков, но Дарюс и Гиренас молчали. Что толку говорить сейчас? Говорить можно будет тогда, когда закончится перелет.
Все-таки газетчики разузнали, что "Литуаника" не оборудована необходимыми для такого полета приборами. И сейчас же начался визг.
"В последний момент они откажутся от этой безумной затеи". "Неоправданный риск". "Один шанс против пятидесяти". "Только сумасшедший решится лететь через Атлантику без бортовой радиостанции и аэронавигационных приборов". "Безумный прыжок в смерть". Так писали газеты. Но не все. Некоторые называли Дарюса и Гиренаса героями, а перелет - событием столетия.
Тем временем летчики перегнали "Литуанику" из Чикаго в Нью-Йорк и приступили к окончательной проверке и регулировке двигателя. Предстояли целые сутки лета над океаном, где на сотни километров кругом только вода и вода, равнодушная и холодная, и ни одного клочка суши. Если двигатель в это время откажет, - значит, конец всему. И летчики запускали мотор, выслушивали его, опять останавливали, подтягивали регулировочные гайки клапанов, проверяли расход бензина и нагрев отдельных частей.
А телеграф и радио уже перенесли необычную весть в Европу, и в Европе ее встретили так же, как и в Америке: скептики сомневались, деловые люди пожимали плечами, а романтики верили. И особенно верили, что прыжок через океан будет удачным, в Литве.
Наконец наступил день 15 июля 1933 года. На одном из нью-йоркских аэродромов большая толпа репортеров, авиамехаников и просто зевак провожала хрупкую оранжевую машину. Никто не говорил никаких речей, не гремела торжественная музыка и отбывающим не дарили цветы. Все было короче и проще. Отсалютовав рукой собравшимся, Стасис Гиренас сел на переднее сиденье и положил рядом с собой термос с горячим кофе. На заднем сиденье устроился Степанас Дарюс. Несколько мгновений тишины над взлетной полосой, потом громкий возглас запускающего: "Контакт?". Ответ Стасиса: "Есть контакт!" - и резкий треск двигателя, сразу же перешедший в ровное мощное гуденье, заглушил все. Ветер пошел от винта по траве. Полетели, подпрыгивая и смешно кувыркаясь, сдутые с голов шляпы, репортеры приникли к своим аппаратам, и стартовый впереди уже поднял вверх флажок в чёрную и белую клетку. Стасис форсировал двигатель, "Литуаника" вздрогнула и сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей покатилась по дорожке и, наконец, оторвалась от земли.
Впереди лежал еще никем не пройденный путь длиною в шесть с половиной тысяч километров
У них не было радиостанции, и они не слышали голосов земли. Они не знали, что там, внизу, с каждым часом у них появлялось все больше друзей и что друзья неотрывно следят за оранжевой машиной. Капитаны кораблей, находившихся на трассе полета, радировали друг другу: "Только что видел "Литуанику". Идет курсом норд-ост, ближе к осту. У них, кажется, все в порядке", "Прошли над моим судном в 20 часов 22 минуту по Гринвичу. Все хорошо". А один капитан в конце радиограммы добавил: "Дай бог им удачи".
Моряки знали отлично, каково быть в океане с простым компасом, старенькой морской картой и наручными часами вместо хронометра.
Потом наступила ночь, и самолет исчез в ней, и казалось, он больше уже не вынырнет из темноты.
Но утром один из английских капитанов увидел его в двухстах пятидесяти милях от побережья Ирландии. Значит, он прошел сквозь ночь и миновал самую пустынную часть океана. Значит, он пролетел почти половину пути. Позади остались шквалы, оледенение и упорный юго-восточный ветер, сносивший машину с курса. Это была почти победа!
В полдень он прошел над Шотландией, над Эдинбургом, в шесть часов вечера его видели над Бременем, а в девять - над Штеттином; и везде люди, которые слышали о двух смельчаках, показывали тем, которые не знали, на невысоко летевшую оранжевую машину и улыбались. Потому что это была не только победа двух литовских летчиков над пространством, это была победа человечества.
В Каунас "Литуаника" должна была прилететь на рассвете 17 июля. Но уже с вечера на аэродроме собралась огромная толпа. Люди приезжали за десятки километров, чтобы приветствовать земляков, со славой возвращающихся на родину. Телеграфисты маленьких немецких городов, над которыми пролетали Стасис и Степанас, сразу же пытались по прямому проводу связаться с Каунасом и передать несколько радостных слов.
Четыре часа утра семнадцатого июля. Летное поле похоже на громадный цветник - так много букетов принесли сюда женщины, разодетые в яркие национальные костюмы. Люди ждут. Все смотрят на запад, туда, откуда должна появиться "Литуаника". Но ее еще нет. Вот сейчас... Вот еще несколько минут и...
Пять часов.
Шесть.
Семь.
"Литуаники" нет. И нет больше никаких сообщений из городов, над которыми она должна пролетать.
Толпа понемногу начинает расходиться. Остаются самые упорные. Они ждут до полудня. А в два часа дня приходит телеграмма из немецкого городка Солдин:
"Семнадцатого июля в три часа сорок минут по среднеевропейскому времени аэроплан под названием "Литуаника", пролетая над рабочим лагерем "Берлинхен", неожиданно потерял высоту и врезался в лесной массив вблизи города. Машина и пилоты погибли. Скорбим о случившемся..."
- Значит, мотор у них все-таки отказал? - не выдержал я.
- Подожди, я еще не все рассказал! - огрызнулся Орька. - Какой там мотор! Мотор работал до конца, как часы. И они долетели бы до места и были бы живы до сих пор. Их просто... убили.
- Ты что, сумасшедший? Кто мог их убить?
- Фашисты, - тихо сказал Орька.
- Но ведь они летели. Как же они могли их...
- Из зенитного пулемета, - сказал Орька. - Из тяжелого зенитного пулемета.
Я ошеломленно взглянул на Орьку.
- Подожди. Ты что-то путаешь. Этого не может быть! Никакой человек не осмелился бы...
- Такие люди нашлись, - сказал Орька.
- А откуда известно, что их сбили фашисты? Что, они сами рассказывали?
- Наоборот, они всеми силами старались замолчать эту историю. И им удалось это. В литовских газетах было напечатано официальное правительственное сообщение, что "Литуаника" в условиях резко ухудшившейся видимости потеряла ориентировку, потом высоту и разбилась. И так бы считали все до сих пор, если бы только не было на свете дотошных людей. Уже после войны, через тринадцать лет, разбирая фашистские архивы, попавшие в руки Красной Армии, военные историки нашли кое-какие документы. И оказалось, что рабочий лагерь "Берлинхен" на самом деле был никакой не рабочий, а концентрационный. И начальник охраны этого лагеря 17 июля 1933 года в отчете своему командованию написал следующее:

"Сегодня мною во втором охранном подразделении были проведены ночные учебные стрельбы из тяжелых пулеметов, максимально приближенные к боевой обстановке. В качестве мишени был использован неизвестный самолет, не ответивший на наш радиозапрос. По окончании стрельб я со своим заместителем посетил место падения самолета. Мы установили, что это была одномоторная двухместная машина типа моноплан, американского образца. Полагаю, что мои действия оправданы тем, что двухкилометровая полоса вокруг лагеря, а равно и воздушное пространство над ним считаются запретной зоной.
Следует отметить, что зенитчики вверенного мне подразделения показали отличную боевую подготовку и уверенное владение техникой..."

Вот какую историю рассказал мне Орька в тот вечер. Мы долго сидели молча, глядя на марку в кляссере. С марки на нас смотрели Дарюс и Гиренас. Лица у них были спокойные и немного усталые, будто они только что закончили рейс и вышли из самолета. Но между ними чернел крест из двух наложенных друг на друга пропеллеров, а ниже креста художник нарисовал два надломленных орлиных крыла.
- Ты говорил, что их шесть штук в серии. А что нарисовано на других пяти? - спросил я.
Орька достал из шкафа каталог и разыскал нужную страницу.
- Вот, посмотри.
На первой марке серии были изображены карты североамериканского и европейского побережий, а между ними, над волнами Атлантики, - летящая "Литуаника". Вторую марку я уже знал. А на третьей была нарисована высокая фигура ангела смерти в длинном черном хитоне, широко распростершего крылья над обломками сгоревшего самолета.
- Остальные три с такими же рисунками, только другого цвета. Эти марки очень трудно достать, потому что их мало выпущено, - сказал Орька.
- Откуда ты все это знаешь? - спросил я.
- Мне рассказал Алексей Николаевич Гуковский. Заведующий музеем. Помнишь? Мы у него были однажды.
Да, Гуковского я помнил. Он знал тысячи разных историй о марках и мог их рассказывать без конца, и слушать его можно было тоже без конца.
- Понимаешь, когда Блин назвал их фашистами... я просто не мог... что-то во мне сорвалось, и... и я сам не знаю, как все получилось...
- Он ничего не знал про марку. Если бы знал, не сказал бы.
- Все равно... у него эта дурная привычка - к месту и не к месту ляпать это словечко... Я этого терпеть не могу.
- Просто он дурак. А парень все-таки хороший.
Мы долго думали, как сделать, чтобы не вызвали Юркиных родителей. Наконец Орька сказал:
- Выходит, все-таки я виноват. Если бы Юрка знал... В общем - завтра я иду к завучу и расскажу про все. Про марки, про "Литуанику" и про то, как я стукнул Юрку... Только вот... Юрка меня все равно где-нибудь поймает и так отколотит...
- Не отколотит, - сказал я. - Надо и ему тоже рассказать про "Литуанику". И тогда он не отколотит.
- Знаешь, как сделаем? - обрадовался Орька. - Вот будет здорово! Я буду завтра рассказывать завучу, а ты расскажешь Блину. А потом, когда ты расскажешь, я подойду к нему и мы помиримся. Идет?
- Идет! - сказал я.
На другой день в школу мы шли вдвоем, и настроение у нас было отличное. Мы уже подходили к школьной ограде, как вдруг кто-то разом хлопнул нас по плечам. Мы обернулись. Перед нами стоял Блин.
- Ну-ка, иди сюда на пару слов! - сказал он Орьке, а на меня даже не обратил внимания.
Они прошли вперед. Я отстал от них на три шага и прислушался
- Ты на меня не злись, - сказал Блин. - Я против тебя ничего не имею. Ну? Дай пять!
И я увидел, как он протянул Орьке руку.
- Просто я ничего не знал про "Литуанику", - сказал Блин.
Орька обалдело посмотрел на него и сказал:
- А теперь знаешь?
- Знаю.
- Откуда?
- Помнишь, когда меня завуч увела в учительскую? "Из-за чего у вас драка?" - спрашивает. Я молчу. А сам думаю: что же это за марка такая, из-за которой ты так рассвирепел? "Так вы ничего не скажете, Блинов?" - "Ничего", - говорю. Тогда она садится за стол и пишет записку. "Вот, - говорит, - передайте вашему отцу. Постарайтесь, чтобы он зашел ко мне сегодня же. Идите к нему на работу сейчас". Что делать? Я пошел. Конечно, не удержался, заглянул в записку. А там написано: "Уважаемый Павел Васильевич! Помните, Вы обещали школе грузовик на два рейса для перевозки парт? Мне не удалось дозвониться к Вам на работу, поэтому посылаю Юрия. Хочется, чтобы Вы зашли в школу до трех, чтобы мы сумели договориться насчет дня перевозки". Ну, я прилетел к отцу, сунул ему записку и опять в город. Дай, думаю, забегу в музей к Гуковскому, спрошу у него про марку. Я ему растолковал, как она выглядит, и он сразу догадался. "А, - говорит, - это "Литуаника"! Очень грустная марка". И рассказал мне про нее все. И тогда я понял, за что ты меня стукнул. Вот. Так что ты не злись, ладно?
- Ладно, - пробормотал Орька, ожидавший совсем другого. - И ты на меня тоже не злись.
Юрка сунул руку во внутренний карман пиджака и вынул небольшой прозрачный конвертик.
- На, возьми, - протянул он конвертик Орьке. - Это тебе.
Тут я не выдержал и подошел к ним.
Орька держал в руке целлофановый пакетик, сквозь который просвечивал высокий ангел смерти, широко распростерший черные крылья над обломками самолета.
- Мне? - едва слышно пробормотал вконец растерявшийся Орька - Это мне? Зачем? - И вдруг, присмотревшись, вскрикнул: - Юрка! Блин! Где ты ее достал? Где?!
- Гуковский дал. "Это, - говорит, - очень похвально, что вы интересуетесь марками. И уж коли мы заговорили о "Литуанике", я вам подарю кое-что. Есть тут у меня несколько дубликатов..." Достал из альбома эту марку и дал. А я марки-то не собираю...
(с) Николай Внуков

---

Небольшое кафе в старинном районе Бремена. Маленьким его назвать язык не поворачивается. Маленькие - это в Португалии, где на территории однокомнатной квартиры умудряются разместить и кухню, и барную стойку и 2-3 столика для клиентов. Здесь же территория небольшой страны. Наверное, это кафе не отличалось бы от множества других, если бы не пара кошек. Солидные, мудрые, великосветские. Они над нами. Они на втором этаже этого кафе (если у него есть второй этаж). Это окошко над вывеской. Но оно смотрится именно окном, а не витриной. Действительно, будто в этой точке соприкоснулись два мира. И оттуда, из-за стекла, из чужого, но сказочного пространства смотрят две кошки. Они не торопятся, отдыхают и обсуждают свои, неизвестные нам дела. И иногда посматривают на нас, людей, наблюдая и оценивая. Но не стремясь распахнуть окно и пообщаться. Я долго смотрел в это окно. Мне очень хотелось зайти туда, к ним, посидеть, послушать... А потом подойти к двери и выйти в удивительный мир, населённый кошками. Такими похожими на людей. И, судя по костюмам, где-то весьма скованными человеческими условностями. Но всё-таки кошками.

@музыка: Wish Key - Orient Express

---

Народ разбирает ёлки и укладывает гирлянды в дальние ящики, а я получаю третью волну поздравлений

Шаера

А, действительно, сова вполне могла встретить двух своих подруг. И надо только радоваться, что совам есть о чём поболтать друг с другом.
Оформление порадовало. Необычно. Затейливо. Волшебно. Сразу видна рейвовская школа
Орлёнок забавный. Лишь глянешь на него - и на лице улыбка.

Ками

Неожиданно было от тебя получить открытку.
Сова - просто супер! Любовался пять минут, не отрывая глаз.
Взгляд жёлтый, пронизывающий, как два НЛО, прилетевшие со строгими, но позитивными известиями.
На фоне такой совы даже герб смотрится на вторых ролях

Саманта

Здорово, что я всё-таки дождался от тебя послания.
Энергия так и пульсирует.
И я просто счастлив, что твоя энергия не ограничилась поздравительной открыткой, а выплеснулась в широкомасштабное письмо.

Спасибо вам всем за то, что Новый Год у меня продолжается

@настроение: открыткочитательное =)